Искусство рисовать с натуры - [46]

— Там дорога разрыта! Поворачивай! Ну скорей же!

— Да поворачиваю, успокойся ты! — проворчал он и начал разворачивать машину. — Зачем так кричать?! Ну разрыта и разрыта — можно ж было нормально сказать.

Увидев, как платаны неторопливо поплыли назад, Наташа немного успокоилась и начала приводить в порядок растрепавшиеся от ветра волосы.

— Останови здесь, не нужно дальше ехать, — вскоре сказала она, и «омега» послушно затормозила. Лактионов повернулся к ней и ухмыльнулся.

— Муж? Может, мне подождать, крикнешь, если что?

— И ты благородно кинешься на выручку? Не смеши народ! — Наташа открыла дверцу и начала было вылезать из машины, но Лактионов схватил ее за руку. Она повернулась, молча глядя на него в ожидании.

— Если б тебе действительно что-то угрожало, я бы не оставил тебя там в зале одну. Веришь, нет? — произнес он так быстро, словно боялся, что слова могут куда-то исчезнуть. Наташа покачала головой.

— Ладно, — он отпустил ее и снова повторил: — Ладно.

Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, и на мгновение между ними промелькнуло что-то быстрое, яркое, горячее, словно маленькая комета, словно обещание чего-то в будущем, даже, возможно, в другой жизни… но оно тут же исчезло без следа, и остались только их скрещенные взгляды, холодные, как лезвия мечей на стылом ветру.

— Пока, — негромко сказала Наташа, захлопнула дверцу и пошла к своему дому. Лактионов пробормотал ей вслед:

— Я еще позвоню. Мало ли что.

Но Наташа, погруженная в свои мысли, не услышала ничего, кроме шума отъезжающей машины.

Возле ее подъезда, на скамейке, сгорбившись и свесив длинные руки, понуро сидел Толян. Рядом, небрежно брошенный, валялся его инвентарь, и только увидев его, Наташа поняла, как уже поздно и как далеко она была этой ночью. Она быстро и встревоженно посмотрела наверх, на темные окна «Вершины Мира».

— О! — дворник выпучил на нее на удивление трезвые глаза. — Натаха! А ты откуда такая праздничная?! Ты что, только до дому идешь?!

— Отцепись! — бросила Наташа, проходя мимо. Но, уже шагнув на первую ступеньку лестницы, она вдруг резко повернула назад и вышла из подъезда.

— Толька, ты чего такой? Случилось что?

— Заболел я, — тоскливо ответил дворник и окунул лицо в сложенные ковшиком ладони.

— Заболел? Чем? Выглядишь ты нормально, даже совсем неплохо, — удивилась Наташа, подходя ближе.

— Нет, заболел. Сильно заболел, — пробормотал он, не поднимая головы. — Я, Натаха, пить не могу. Вообще не лезет, прямо выворачивает, как на бутылку посмотрю. Да и не хочется мне совсем. Что ж это такое, а? Помираю, наверное. Может, вчера траванулся чем-то, может, водка паленая была? Сейчас же чего только туда не пихают, разве что купорос не сыплют!

— У тебя что-то болит?

Дворник поднял голову и недоуменно посмотрел на нее.

— Да нет.

Разглядывая его лицо в утренней серости, Наташа подумала, что Толяну грех жаловаться на здоровье — он выглядел просто замечательно (конечно, если сравнивать с тем, как он выглядел вчера утром) и словно бы помолодел лет на десять. Но дворник явно не разделял ее мнения, продолжая тосковать по неожиданно утраченной способности вливать в себя неограниченное количество спиртного. Махнув рукой и тут же выкинув его из головы, Наташа зашла в подъезд и начала медленно подниматься по лестнице, все выше и выше — туда, где ждал (или не ждал) ее Паша. Добравшись до своей площадки, она несколько секунд хмуро смотрела на дверь, собираясь с духом, потом достала из сумочки ключ и решительно вставила его в замочную скважину.

Квартира встретила ее тишиной, пустотой и утренним полумраком. Из комнаты доносилось едва слышное тиканье часов, на кухне дребезжал холодильник. Наташа осторожно закрыла за собой дверь, и тотчас в спальне громко скрипнула кровать. Зашлепали тапочки, и Наташа вся подобралась, готовая к схватке. Ее рука потянулась к выключателю и тут же вернулась обратно — в темноте было как-то поспокойней, поуверенней.

В коридор, зевая и подтягивая сползшие трусы, вышел Паша — помятый и взлохмаченный после сна. Увидев жену, он остановился и прислонился к стене, превратившись в тень.

— Ну? — спросил он на удивление спокойно, и это спокойствие очень ей не понравилось — другое дело, если бы он кричал и бесновался, выскочил с палкой для вразумления отбившейся от рук супруги, но это спокойное, даже какое-то беззаботное «Ну?» заставило Наташу отступить назад. Уговаривая себя держаться, она сняла с плеча сумку и повесила на крючок рядом с куртками.

— Что «ну»?! Это все, что ты можешь сказать — «ну»?! Жена приходит утром, а ты ей «ну»?! Тебе не интересно, где она была, что делала, а?!

— Я и спрашиваю.

— Ах это вопрос?! Прости, не догадалась!

Тень в коридоре чуть пошевелилась и поплыла вперед. У Наташи возникло инстинктивное желание отпрянуть к двери, а то и вовсе выскочить за нее, но вместо этого она наклонилась и начала снимать босоножки.

— Ты написала, что пошла в музей. Это ты круто в музей сходила! Музеи теперь по ночам работают, да?! Где была?! — его голос зазвучал громче, в нем появилась злость. — Только не вешай заранее на Надьку — я ей звонил! Где ты шлялась?!!