Искусство рисовать с натуры - [3]

Эта дорога, соединявшая две параллельные трассы, проходила через один из самых старых и самых сонных районов города — исключительно прямая, лишь с одним поворотом в начале — и дворы нанизывались на нее как бусинки на нитку. К каждому двору от дороги ответвлялся тоненький ручеек въезда, который в этом дворе разветвлялся и изгибался уже по собственной прихоти. С обеих сторон дороги вперемешку с фонарными столбами возвышались большие платаны, верно уже и сами не помнившие, сколько им лет. Время и погода щедро усеяли асфальт неровными язвами выбоин, прорезали глубокие трещины. Старая дорога — ничего больше — обвинять ее в чем-то было просто нелепо, и Наташа посмотрела на подругу с укором.

— Чушь! — сказала она. — Ну, сломалась паратройка машин, а ты в крик. Лучше скажи, как твоя работа.

— Ты не можешь знать, — лениво произнесла Надя. — Ты по сторонамто не смотришь. На Вершину Мира выходишь раз в два года. Наблюдательней надо быть, девушка. Вон, смотри.

Иномарка тронулась с места, натянула буксировочный трос, и «жигуленок», подпрыгивая на выбоинах, покатился следом смущенно, словно увлекаемый за руку нашкодивший ребенок. Обе машины миновали голую прореху в стене высоких платанов и нырнули под их сень, и покатили прочь, и девушки внимательно смотрели, как мелькают сквозь листья их темно-синий и белый бока.

— Вот и все, — равнодушно сказала Наташа, явно потеряв к дороге всякий интерес. — Так что у тебя на работе?

— Уволокли, — кивнула Надя, снова проигнорировав вопрос. Наташа фыркнула.

— Еще одна жертва страшного чудовища?!!

— Символично, правда? Дорога расправляется с машинами, — Надя вытянула шею, следя за иномаркой и «жигуленком». — Смахивает чем-то на нашу жизнь, а? Живем мы с тобой, Натаха, как машины без шофера едем — повезет — впишемся в поворот, не повезет — отволокут, что останется, на свалку. И никто не заметит. Как сказал классик, был человек и нет человека. И в чем только смысл всего этого?

— Знаешь, что я тебе скажу, — вся твоя философия — от избытка свободного времени, — буркнула Наташа и невольно глянула на часы. Вообще, кошмар — в доме семь часов, а работают только ее наручные — никак у Пашки не дойдут руки починить хоть одни. — Мне все эти детские заморочки о смысле жизни уже знаешь где? Какой смысл жизни?! Утром на работу, вечером с работы, приготовить что-то поесть, иногда телевизор посмотреть — и спать! Я пашу с восьми до двадцати двух, выходной раз в две недели! Какой смысл жизни?!

Она снова повернулась и посмотрела на дорогу. Проехала еще одна иномарка — красивая, блестящая, важная — проехала и скрылась за домом. Протарахтел грузовик, оставив после себя уродливую тучу пыли и выхлопных газов. Что-то лежало на дороге, похожее на скомканную тряпку — лежало ближе к бордюру. Наташа пригляделась — да, вроде дохлая кошка. А ведь если б шла мимо — не заметила. Внизу, у подъезда деловито бегала небольшая собака, что-то вынюхивая в пыли и непрерывно крутя хвостом, — Дик, принадлежавший Виктории Семеновне, пенсионерке со второго этажа. Забавный, симпатичный пес, но его родословная была темным лесом даже для кинолога экстракласса — что-то в нем было и от ризеншнауцера, и от шотландской овчарки, и от спаниеля — дальше угадывать уже было невозможно. Пожалуй, единственным недостатком Дика была любовь к молчаливым гонкам за машинами, и Наташа, да и другие, тысячу раз твердили Виктории Семеновне, чтобы она не отпускала собаку одну. Без толку.

— Жарко, — сказала Наташа без всякой видимой связи, выпустила перила и опустилась на теплый пол. — Хочешь еще сока?

— Нет, — сказала Надя и поправила светлую юбку, задравшуюся выше положенного. — Мне скоро на съемку, а от томатного сока мало ли что может приключиться. Клиент не поймет.

— А что снимаешь?

— Так…, - Надя махнула рукой. — Отель «Лазурный». А?! Как солидно звучит! Рекламу поедем делать. Не знаю, чего они к нам обратились — с бодуна что ли. Им бы в ТРК «Центавр» или в «Пирамиду». Или им нужна реклама похуже?

— А что на работе?

— А что там может быть? На работе, Натуля, как в известном мультике, — телевидение «Борей» — воды нет, еды нет, денег нет, населено корреспондентами.

— А денег так и не дали? Вам за сколько должны — за два месяца?

Надя фыркнула презрительно.

— За три. Шеф сегодня на совещании заикнулся — мол, может, сегодня будут. Ну, мы положенное время выждали и в бухгалтерию веселой толпой — разузнать, что да как. А бухгалтера засели там и не открывают. Ну, мы, конечно, в дверь, кричим интимными голосами: откройте, мол, люди добрые, а то щас дверь вынесем. Народ-то злой, половина с бодуна — у нас ведь как зарплаты нет, так все в запое. В общем, смотрелось достаточно жутко. Ну, шеф, конечно, прибежал: ах, мои любимые сотрудники, да что ж вы так плохо себя ведете и ни хрена не снимаете?! Сотрудники начинают орать про деньги, а он с таким лицом слушает, ну просто святой Себастьян под градом стрел. Я, говорит, только намекнул, а денег, родные, нет, так что валите, гады такие, работать! Вам, говорит, вообще, зачем деньги? Особенно бабам? Баб должны мужики обеспечивать, спонсоры всякие, а работать им надо не ради денег, а для души. Душа, а, каково?! Принеси как ты мне все-таки сока, — сказала вдруг она таким тоном, словно попросила водки.