Искусство рисовать с натуры - [14]

Столб почти коснулся ее судорожно вытянутых рук — его тяжесть должна была без труда преодолеть это препятствие, отбросить его и смять, раздавить оказавшееся на пути человеческое тело. Но это тело вдруг вспомнило, что ему очень хочется жить, дернулось в сторону, уклоняясь от удара, и Наташа, сама в этом совершенно не участвовавшая, с каким-то тупым удивлением увидела, как столб пролетел мимо, секундой позже мелькнули плюющиеся искрами провода, и раздался глухой удар, который она почувствовала не столько слухом, сколько ногами. Истошно заверещали оставленные во дворе на ночь чувствительные иномарки, всполошенно мигая фарами и призывая на помощь хозяев. К заливистым звукам сигнализации присоединился лай разбуженных собак. В доме напротив одно за другим начали зажигаться окна, раздались полусонные сердитые голоса, вопрошающие, что случилось.

Не дожидаясь дальнейшего развития событий, Наташа развернулась и бросилась к своему подъезду. О физике она имела очень смутное представление, но о неприятностях, связанных с током наслышана была достаточно. Хоть у нее и резиновые шлепанцы на ногах, это еще ничего не значит.

Только в дверях подъезда Наташа обернулась. Упавший столб светлой полосой лежал поперек двора, и в сухой траве, уже курившейся дымом, весело плясали красно-голубые искры. Оборванные провода подрагивали, словно в агонии, и ей вдруг показалось, что этими последними, судорожными рывками они пытаются добраться до нее, догнать, прижаться искрящимися обрывками к телу, ангажировать на бесконечный танец… Передернувшись, она нырнула в подъезд, а навстречу, шлепая задниками тапочек по ступенькам, уже спускался, гонимый любопытством, кто-то из заспанных соседей.

* * *

На следующий день был выходной, и Наташа с удовольствием провалялась в постели до девяти часов. Не спала — просто лежала, глядя в потолок и наслаждаясь блаженным ничегонеделанием. Заснуть не удавалось. За ночь она проспала часа два, не больше, то ли из-за жары, то ли из-за случившегося, то ли из-за дурацких снов — виделись то странные расплывающиеся животные, похожие на гигантских амеб, то уродливые человекоподобные существа с гротескно увеличенными телами, суетившиеся на дороге среди фонарных столбов, которые покрывали ее всю, словно странный бетонный лес. Твари гонялись друг за другом, ловили и поедали, беспрестанно чавкая и похрюкивая, и проснувшись, Наташа еще некоторое время не могла отделаться от этих сырых и сочных звуков.

Паша ушел рано, ничего не сказав. Когда Наташа вернулась ночью, он еще спал, а когда пробудился, она уже замочила грязную одежду, смыла с себя кровь и, если не считать прилично распухшего носа (к счастью, не сломанного), царапин на лбу и общего взбудораженного состояния, вид имела вполне благопристойный. На вопрос что случилось, ответила, что вышла купить сигарет, споткнулась на неосвещенной лестнице и упала. Муж, судя по его взгляду, поверил не очень, но допытываться не стал, лишь прочитал коротенькую лекцию на тему «Что может случиться с молодой женщиной, не владеющей приемами борьбы, без сопровождающего или оружия, если ее выносит на улицу после полуночи».

После завтрака она позвонила Наде, но той дома не оказалось. Тогда она перезвонила ей на работу. Взявший трубку выслушал ее просьбу и оглушительно гаркнул, даже не позаботившись отодвинуться от микрофона:

— Надюха! Иди на связь!

Наташа услышала Надин голос, спрашивающий, кто звонит, но его тотчас перекрыли несколько истошных криков:

— Кто увел вэхээску А-13?!

— Светка, где раскадровка?! Сейчас нарежу тебе синхронов, порадуешься потом с Леонидычем на пару!

— Клычко, тебя в серпентарий вызывают!

— Нет, смотри, что он наснимал! Я с ним больше не поеду! Вот козел, а! Смотри, как он газовику нос отрезал! Как я это закрою?! Он все интервью так снял!

— Люди, дайте два рубля!

Последняя фраза прозвучала громко, но удивительно вежливо:

— Щербакова слушает.

Заслушавшись предыдущими репликами, Наташа не сразу сообразила, что Надя взяла трубку. Быстро обрисовав ей ситуацию, она попросила приехать. Надя ненадолго задумалась, потом сказала:

— Прямо сейчас я не могу. Через часа два будет окно, тогда и зайду, может быть. Все, давай, некогда мне.

Наташа положила трубку, немного посидела, потом решительно встала и вышла на балкон. За это утро она еще ни разу не смотрела на улицу — не решалась. Не боялась. Просто не решалась.

Как и следовало ожидать, она не увидела ничего особенного. Во дворе — дети, мамы, кошки. Тишь, жара, пыль… Ага, вон на дороге аварийная машина. Столб лежал так же, как и вчера, вокруг — черное пятно выгоревшей травы, рядом на корточках сидел человек и что-то внимательно рассматривал. Хорошее освещение, но общее содержание скучновато. Вспомнилась вчерашняя ночная площадь — вот получилась бы хорошая картина. Глаза четко запечатлели каждую нужную деталь и обстановку в целом. Образ сохранился, он жил, он требовал, чтобы его выпустили на свободу.

Наташа вернулась в комнату и сделала то, что не делала уже очень давно: пододвинула стул к шкафу, залезла на него и достала с верха одну из своих папок. Следом взвилось облако застарелой плюшевой пыли, потянулись серые нити паутины — на шкафу давным-давно никто не убирал. Наташа чихнула и охнула — нос все еще болел.