Искусство проклинать - [35]

Нет, Маринка — это смешно. Кто ещё? Неужели… Совка? Он, говорят, над каждой копеечкой трясётся, а убытков ему от меня… И артистов подходящих он без труда отыскать может. Но Совка трус, да ещё какой… Он умеет только анонимно подгадить, без явных следов. Может, это его крошки проявили самостоятельность? Досталось им хорошо, всем хватило…

Или дяди Костина родня, будь она неладна? Кандидатура на роль порнозвезды у них есть, Валюшка… Но она дылда, хоть и упитанная. И ноги у неё попрямей… Вот так подарочек!..

Я ещё немного подумала над превратностями судьбы свободного художника и пошла спать. Засыпаю я теперь, слава Богу, почти сразу.

Глава 10

Прошло несколько относительно спокойных дней. Маринка держалась ровно, Дан забегал через день на пару минут и вёл себя очень сдержанно, соблюдая данное слово не докучать. Он получил от салона свой отремонтированный крестик и больше никакие деловые отношения нас не связывали. У меня был новый интересный заказ из старого серебра, а в мастерской — мир и покой. Голова почти не болела, рёбра ещё ныли при резких движениях, но не так чувствительно, как раньше.

Корректировать брови Док пока отсоветовал, но я походила на массаж, сделала маникюр и вообще почистила пёрышки к Новому Году. Со всей этой чехардой не успела запастись краской для волос: я использую особую, но Кэт (парикмахер Катя Акулова, с претензиями на импортный шик) подобрала подходящий оттеночный шампунь. Пока сойдёт, буду чаще мыть с ним голову, и всё. От Кэт я зашла в маникюрный зал, где теперь стала часто засиживаться Маринка.

Записать заказ в журнал и выписать квитанцию я умею, потому что начинала как раз с Маринкиного места. Я никогда и не возражаю по этому поводу, да и никто из мастерской: делов-то! Документацию всё равно ведёт она. Но у нас кончились квитанции. Клиентов в парикмахерской было уже мало, Татьяна и Лия собирались домой, Милка рассеянно кивнула мне, занимаясь своим клиентом, и улыбнулась.

— Они в подсобке своего зала, Тиночка! Секретничают как всегда.

Маринка заинтересованно слушала пылкий и воодушевлённый Ленкин рассказ о каких-то «естественных элементах», но при моём появлении обе замолчали. Маринка сложила руки на столе с видом скучающей примерной школьницы, Ленка начала рассеянно перебирать салфетки на низком стеллаже возле стула.

— Марина, дай мне ключ от своего стола, пожалуйста. Квитанции кончились. — попросила я: У тебя новые проштампованы?

— Да, в верхнем ящике. Номера я проставила, у первых…

Моё внимание привлекла книга у Ленки под рукой. Чёрная глянцевая обложка и по ней огненными язычками: «Власть тьмы».

— Что, надоели любовные романы? На детективы потянуло? Или это мистика?

Я протянула руку, но Ленка проворно схватила книгу, прижав её к коленям: Нет, это только для посвящённых!

— Посвящённых во что, Лена? В вечерний клуб любителей чертовщины?

— Нет, в магию разрушения. — Голос у девчонки был восторженный, а глаза горели. Это было бы забавным, если бы её руки не стискивали чёрно-красную обложку с заметной, похожей на судороги, дрожью. Мне не очень понравилась ситуация, а уж тема, так вообще насторожила. Куда её опять занесло?

— А существует магия разрушения? По-моему, для того, чтобы разрушать, не требуется никакой особой магии. Круши себе, да и всё… Ломать — не строить.

— Ломать обветшавшие кумирни для созидания единственной истины — это великое искусство, и только постигший правду сумеет, отринув прах лицемерия, идти до конца.

Она произнесла весь этот бред с мрачно-торжественным выражением лица, нараспев и глухим замогильным голосом. Я не стала смеяться, только примирительно улыбнулась Маринке.

— Ну, ладно, я пошла. Корешки оставлю там, же, в ящике. Ты потом сама разберёшься с квитанциями.

Уже собираясь домой, соскабливая мелкие серые пятнышки подсохшей грязи с рукава кожаного плаща, я поинтересовалась: Марина, что это за новое увлечение у Лены? Она что, опять нашла себе секту по душе? И что же на этот раз? Баптисты уже были. Значит, адвентисты? Или какие-нибудь свидетели Иеговы?

— Сатанисты… — Маринка подкрашивала губы и слово вышло не совсем разборчиво — сэт-ни-эсты.

Помада у неё была нового тёмного оттенка: лилово-серая, с перламутровым блеском. Она неважно сочеталась с зелёными стрелками подводки и всем Маринкиным лицом, но говорить об этом я не стала: не стоит обострять наш с ней и без того хрупкий мир.

— Сатанисты? Что, у нас уже и сатанисты объявились? Да-а-а… Демократия, она — сила! А Леночка — великий конспиратор… Только как-то нелогично это всё: православие, баптисты, сатанисты. А дальше что?

— Староверка… — выразительно подкатив на меня глаза, уже более внятно произнесла Маринка, плотно смыкая губы, чтобы разровнять их окраску.

— В такой вот, оригинальной последовательности? А почему не сразу: из православия — в староверы? Наверно, ей скучно показалось, без разнообразия?

— Да нет, она с детства была староверка, а не православная… А что, разнообразие это преступление, да? — Маринка с небрежным вызовом уставилась мне в лицо, осторожно завинчивая тюбик.

— Поиски разнообразия в любви — признак бессилия.

— Да? И кто же это сказал? Чарльз Диккенс? — Улыбка у неё была насмешливая, но хорошо, что хоть такая появилась. В обрамлении серо — фиолетового рта её зубы показались мне неровными и даже слегка хищными. Определённо, не её тон. Может, ей об этом мать скажет… Раньше девочка меня слушала, но теперь, возможно, сделает всё с точностью до наоборот. Не моё это теперь дело.