Искусство охоты на благородную дичь - [10]

Она недовольно скривилась, но встала и подошла ко мне. Потыкала пальцем и глубокомысленно сказала:

— Это какая-то древняя модель. Я с такой ни разу не сталкивалась. Я работаю только на современных плитах, а не подобном старье. Этот хлам давно выбрасывать пора, но, видать, академия эта слишком бедная.

На языке так и вертелось «Что ж ты из своей богатой академии уехала?», но это непременно привело бы к скандалу, так что я просто молча вышла и постучала в соседнюю комнату. Дверь мне открыла девушка, с которой я сегодня уже встречалась. Это она выразила сомнение в охотничьих успехах Инессы.

— Добрый вечер, — вежливо сказала я. — Меня зовут Эрика Штаден. Не поможешь разобраться с кругом для готовки?

— Катарина Нойман, — представилась та. — А что у соседки не спросишь? Она ведь наверняка знает. Великая кулинарка все-таки…

— Она не знает. И сомневаюсь я, что она вообще что-то умеет, — честно призналась я.

Кати пригласила меня к себе и показала, что нужно делать. Неожиданно мы с ней разговорились, и через некоторое время болтали уже как закадычные подруги. Соседкой ее была та легковерная Софи, что так восхищалась Инессой, но сейчас ее в комнате не было. Как все же жалко, что мои намеки по дороге на обед до этой инориты не дошли. Ведь насколько бы лучше было всем, если бы Софи жила с Инессой, а я — с Катариной.

Глава 4

Оставшееся время до начала занятий я провела, по большей части, гуляя по Гаэрре вместе с Катариной. Столицу я знала плохо, моя новая подруга тоже, так что каждый новый день приносил нам множество открытий, иногда приятных, иногда — не очень. Так мы выяснили, что близко к Военной академии лучше не подходить — курсанты оказались чрезвычайно настойчивы в многочисленных попытках навязать свое общество. Против лиц в военной форме я ничего не имею, да и обратное было бы странно при условии, что и отец, и старший брат относятся к этой касте, но в таком количестве они меня попросту пугают. Так что теперь своей исследовательской деятельностью мы занимались подальше от того места. И подальше от нашей академии. Из комнаты я уходила как можно раньше и возвращаться туда не торопилась.

Но даже при таком ограниченном общении с соседкой мы умудрились поругаться. Началось все достаточно невинно. Инесса потребовала от меня убрать картинку, нарисованную Мартиной.

— С чего это вдруг? — удивилась я.

— Она оскорбляет мои эстетические чувства. Это же ужас какой-то. Я с пяти лет занимаюсь рисованием, надо признать, очень успешно, но ни разу еще не видела такого убожества.

— А на мой взгляд, очень даже миленькая картинка, — не согласилась я.

— Миленькая? — взъярилась Инесса. — Отвратительный грязный фон! Отвратительный подбор оттенков! Отвратительные цветы на рисунке! Не бывает таких растений в жизни!

— Очень даже бывают, — ответила я. — У нас рядом с поместьем именно такие и растут, и Мартина очень хорошо передала их особенности.

— Сразу видно, что в живописи ты ничего не понимаешь, — презрительно бросила соседка. — В общем, можешь любоваться этой дрянью сколько хочешь, только чтобы на стене она не висела!

— Картинка будет висеть там, где я считаю нужным, — отрезала я. — Мне она нравится и напоминает о подруге.

Несколько девушек, присутствующих при нашем разговоре, неодобрительно зашумели, пытаясь меня убедить, что мнение соседки надо уважать. Она же разбирается в этом вопросе, и ей оскорбительно видеть такое каждый день. Я ответила, что смотреть ее никто не заставляет, и ушла. Только вот, когда я вернулась, мартинина работа была частично изорвана, частично сожжена. Если бы ее только порвали, то можно было бы что-то сделать, попросить брата восстановить, но сожженное…

— Кто дал тебе право портить мои вещи? — в ярости я обратилась к Инессе.

— А я тут при чем? — недоуменно сказала она. — Меня в комнате вообще не было. А когда я пришла, это убожество уже было в таком виде. Вон Софи подтвердить может.

Софи залепетала что-то в поддержку своего кумира, но я ей не поверила.

— Ну конечно, кто-то специально проник в нашу комнату, чтобы уничтожить никому не мешающую, кроме тебя, картинку, — язвительно сказала я.

— Не только же у меня одной хороший художественный вкус, — невозмутимо ответила соседка, — она могла оскорблять эстетические чувства еще кого-нибудь. Если ты помнишь, тебя уговаривала убрать ее не только я.

Можно, конечно, было предположить, что это кто-то из инессиных восхвалителей постарался, чтобы заслужить ее одобрение, вот только бегающие глазки обвиняемой не позволяли в это поверить. Возможно, я много бы чего ей наговорила, если бы не пришел мой брат, которому я сразу и пожаловалась.

— Запирайте двери, и будет вам счастье, — выслушав меня, заявил он. — Что за безалаберность? Люди разные бывают, в следующий раз картинкой не ограничатся.

— Мы непременно будем запирать, — ответила Инесса.

— Я иноре Пфафф жалобу напишу, — мстительно глядя на нее, сказала я.

— Никто не будет из-за такой ерунды расследования устраивать, — заметил Берти, после его слов на лице соседки проступило заметное облегчение, так что теперь я была твердо уверена, что это именно ее рук дело. — Да и пришел я совсем по другому поводу. Эри, от тети записку принесли, просит нас срочно к ней прийти.