Искусство обольщения - [94]

Ричард выпрямился и перевел дыхание.

– Я остался тогда с Молли на всю ночь. Смотрел на нее при свете свечей и как-то обрел покой. Но на следующее утро пришли люди и заколотили гроб. Отнесли его на Голубой холм. Я пытался их остановить. Когда они положили Молли в яму и стали забрасывать землей, меня пришлось оттаскивать от могилы. Они не могли справиться со мной впятером. Ты понимаешь, я хотел сохранить этот образ. Потому что, кроме него, у меня ничего не было. Я так разошелся, что меня уже собрались связать. И тогда подошел этот добрый игрок и успокоил меня. Он посмотрел мне в глаза и сказал: «У тебя нет на это времени, сынок. Нам надо заняться кое-чем поважнее».

– Этот игрок был Хэнк?

– Хэнк. – У Ричарда словно сдавило горло. – Если бы ты видела его тогда, до того, как сытая жизнь его изменила. Он был худым и жилистым и стрелял без единого промаха. Хэнк раздобыл мне коня, и мы вдвоем отправились на поиски убийц моей сестры… В конечном итоге мы достали каждого. Одного за другим.

– Вы их убили?

– Всех. А в Клинта Мерфи я выстрелил лично. Нажал на курок и… Я получил громадное удовлетворение, не испытав ни капли раскаяния. И до сих пор нисколько не жалею об этом своем поступке.

Слезы, что так долго стояли в глазах Мэйсон, полились по щекам.

– Как это жестоко, как отвратительно… Так поступать с маленьким мальчиком. Заставлять ребенка убивать.

– Наверное. Но тогда я ничего отвратительного в том убийстве не увидел. Я находил в этом сладкую месть. И я боготворил Хэнка за то, что он предоставил мне возможность отомстить за мою Молли. А потом он опекал меня как мог. Находил для меня приемные семьи. Он то появлялся в моей жизни, то исчезал. Он позаботился о том, чтобы я получил образование. Когда я немного подрос, он взял меня к себе, и я стал жить при нем постоянно. Он хорошо ко мне относился, действительно хорошо, Мэйсон. Но я никогда бы не смог стать тем, кем он хотел, чтобы я стал. Потому что я так и не забыл Молли. Стержнем всей моей жизни был не Хэнк. То был образ моей сестры в гробу в синем платье. Неизгладимый, совершенный образ. Неописуемая красота. Когда мне в жизни становится по-настоящему страшно, я закрываю глаза, и ко мне приходит ее образ, и он помогает мне выйти из беды. И в определенном смысле мой сон об этом.

– Что ты имеешь в виду?

– Во сне я всегда окружен безымянным ужасом. Из темноты ко мне тянется что-то жуткое, пытаясь вобрать меня в себя. Но впереди голубой свет, который, я знаю, меня спасет. И поэтому я стараюсь дотянуться до него. Но я не могу. Никогда. Когда я просыпаюсь, мне больше не хочется об этом думать. Но я не настолько глуп, чтобы не понимать, что голубой свет – это синее платье Молли, и он исчезает так же, как Молли исчезла в земле. Чего я до сих пор не понимал, так это то, что вся моя жизнь – это поиск того голубого платья.

– Ты имеешь в виду свою любовь к искусству?

– Да. Первая по-настоящему великая картина, которую я увидел, – это картина Делакруа в Денвере. Она потрясла меня до глубины души. Когда я увидел это величественное произведение искусства, с его богатыми цветами и платьем женщины, выписанным синим кобальтом, было так, словно я снова увидел Молли. Словно я снова увидел ее в гробу, в том синем платье… Увидел ее – этот образ вечной красоты. Я не могу описать, что со мной творилось при виде этой работы. Она изменила всю мою жизнь в одно мгновение. Изменила все в моей жизни. С этого момента, кроме искусства, меня больше ничто не занимало.

– А когда ты увидел мои работы?

– Когда я увидел твои работы, потрясение оказалось еще более сильным. Не только потому, что техника была оригинальной, но и потому, что они отражали мое видение мира. Контраст между неописуемым ужасом и ангельской чистотой. Было так, словно ты заглянула ко мне в душу и написала то, что увидела там. Все твои работы, но особенно автопортрет – женская фигура с совершенной грацией, сильная и уверенная в своей привлекательности, в своей сексуальности… Женщина в синем платье.

Мэйсон все теперь понимала.

– Насчет картин все ясно. Но когда ты узнал, что я жива, зачем ты стремился превратить меня в то, чем я не являюсь?

Ричард немного подумал и ответил:

– Ты знаешь, когда этот Клинт Мерфи сказал мне, чтобы я не тратил слез на салунную шлюху… Ну, когда я подрос и стал понимать, что значат его слова, я просто поставил на них табу. Я не мог принять того, что Молли, очевидно, приходилось продавать себя, чтобы мы смогли выжить. Поэтому я заменил реальную Молли ее образом, образом чистоты и невинности. В каком-то смысле по отношению к ней это было несправедливо. Я должен был еще выше вознести ее за ту жертву, что она принесла ради меня. Пожалуй, я только сейчас понял, что сотворил с Молли. Я ее канонизировал.

– И то же самое ты пытался сделать со мной?

– Наверное, да. Я, конечно, этого не понимал. То, как я пытался изменить твою биографию, писал те письма, создавая несуществующую Мэйсон… Теперь мне все это кажется сумасшествием. Но в то время все это мне было необходимо. Я пытался создать женщину из легенды, но она не была тобой. Никогда не была. То была Молли. Все время она. Теперь я это вижу. Я полагаю, что во мне все еще живет желание ее воскресить. Потому что внутри себя… Я знал… Я не только виноват в ее смерти, я видел, как ее убивали, и я ничего не сделал, чтобы остановить убийц.