Искусство любовной войны - [15]

Опыт показывает, что у мужчин вообще большие проблемы с брезгливостью — ладно, они через одного падают в обморок, присутствуя при родах своих жен, это правда зрелище тяжёлое, и в психологическом смысле тоже, — но простые вещи, касающиеся уборки за собой, вроде вышеприведённых примеров с туалетами и цветами, это ведь не так страшно? Более того, до ужаса много взрослых мужчин не в состоянии наладить свой жизненный цикл без чужой помощи — одеться по погоде, вовремя помыть голову, приготовить поесть, держать дом более или менее чистым. Возможно, у всех этих людей были мамочки-клуши, которые отказывали ребёнку в возможности прислушаться к своему телу и позаботиться о нём. И они привыкли игнорировать всё, связанное с телом и бытом, переступать через сброшенную одежду, запихивать огрызки под кровать и шарахаться от унитазного ёршика.

В связи с этим о солдатах: я, конечно, идеализирую армию, представляя её вариантом скаутского лагеря, и потому не понимаю, почему бы срочникам не привить основные навыки выживания. Если юноша по возвращении оттуда сможет не только кидаться гранатами, но и будет знать, как пережить ночь в горах и не замёрзнуть, как разжечь костёр, продержаться на подножном корме, — прекрасно. Но ещё прекрасней, если герой освоит специальное медитативное состояние, позволяющее вымыть за собой сортир и не получить при этом неизбывной моральной травмы. Не зубной щёткой, а по-человечески, тряпочкой.

Мне кажется, изумительное заявление грузинских солдат — отнюдь не проявление «кавказского высокомерия». Больше похоже на общемужское заблуждение, что когда они заняты Делом — войной, работой или размышлениями о судьбах мира, — дерьмо за ними должен разгребать кто-то другой. В идеале боец шагает по планете, красиво убивая и взрывая, а за ним ползёт команда чернорабочих, которая вывозит образовавшийся после подвига мусор.

Лично мне эта схема кажется абсурдной.

Когда герой болен

В качестве зачина — разговор с подругой. Обсуждаем с ней, почему заболевшие котики ныкаются по углам: не то что они «хотят побыть одни», просто в дикой природе ослабевших принято убивать, вот и прячутся.

— Знаешь, — говорю, — а это довольно обидно: лет восемнадцать кто-то живёт с тобой, спит, ты его кормишь, а потом он заболевает и ни секунды не сомневается, что теперь ты его сожрёшь.

— С другой стороны, — отвечает она, — в этом есть какая-то правда. Ведь от доброты могут и усыпить сгоряча, чтоб не мучился, а ему, может, всего-то слегка поплохело.

Интересно, что среди болящих или просто забедовавших героев встречается та же манера: отползти в кусты и пережить страдание в одиночестве. Не хочется выглядеть слабым в глазах женщины, нет сил соответствовать её ожиданиям, не готов быть обузой — такие объяснения я от них слышала. Надо сказать, это не менее обидно, чем с котиками. Как-то сразу понятно, что человек тебе ни на грош не доверяет, не расслабляется с тобой и не желает принимать помощь. Им всё кажется, что женщину интересует только праздничная сторона любви, а чуть покажи ей проблемы, она в лучшем случае брезгливо отвернётся, а в худшем — ага, попытается сожрать. Хочется спросить: как же ты спал с нею, с такой вероломной, не боялся, что ночью горло перережет?

Бесполезно говорить о том, что забота — одно из базовых женских свойств, что выхаживать детей, животных и недужных для нас так же естественно, как и пудрить носик. Не верят и на передних зубах ползут в укрытие.

Или, может, вид у меня такой, что, чуть что, сразу усыплю, не знаю. Мне-то кажется, я нежная.

И тому есть подтверждения: например, во времена заполошной юности мою кудрявую крышу надолго снёс ролик Эрика Клэптона «Tears in Heaven». Он нарезан из американского фильма девяносто первого года «Кайф» («Rush»).

Точней, снёс её мужчина, который был гораздо красивей, чем хорошо откормленный хиппи, который там за главного героя. Он позволял себе бывать пьяным, больным, однажды я отмывала его волосы, вишнёвые от крови, — и долго потом никого не любила так сильно, как его.

Позже пришлось взять себя за шкирку и зафиксировать, пока не пройдёт тяга ко всякого рода потерпевшим. Ах, эти мальчики в грибах, которых держишь за руку во время трипа; ах, прекрасные невротики, забившиеся в углы; эти больные брюнетистые головы на моих коленях, эти широкие спины, вздрагивающие под пальцами. В конце концов я утомилась от однообразия впечатлений и процитировала кому-то из них фразу, которую сказал мне тот первый герой: «Не смотри на меня глазами раненого оленёнка, сразу хочется добить». Она оказалась изумительно целительной и разрушила всю медицинскую идиллию.

С тех пор я старалась различать героев, попавших в трудную ситуацию, и тех, которые в ней живут. От вторых держалась подальше, а против первых ничего не имела. Но, увы, эти первые не умеют принимать заботу, прям хоть обездвиживай и причиняй добро насильно.

Не знаю, может, недобрая спасательская решимость проступает у меня на лице или что, но реализовывать припадки милосердия получается только с котом, его-то я легко могу вытащить из-за унитаза (обычно он туда уходит болеть, и кто его осудит).