Искусительница Кейт - [15]

Грейсон промучился в лихорадке еще три дня, и Кейт не знала, как облегчить его страдания. Она ничем больше не занималась, резко обрывала замечания Тома и Люси и почти не отходила от постели, где металась и стонала жертва ее опрометчивого поступка. Она заставляла Грейсона пить, обтирала его и успокаивала. К пятому вечеру с того дня, как она отважно пробралась через окно в его кабинет, Кейт чувствовала себя душевно и физически разбитой.

Особенно ее тревожило то, что творилось у нее на сердце. У них в семье чувствительностью отличалась Люси. Она была склонна к меланхолии и резким сменам настроения – от радостного возбуждения до крайнего отчаяния. Кейт оставалось лишь поражаться такой способности сестры. Сама же Кейт обладала спокойным характером. Ее считали разумной и уравновешенной, на нее можно было положиться, она умела обо всем договориться и довести до конца любое дело. Последние годы представляли собой сплошную борьбу за выживание, и она справлялась с этим… до сих пор. Даже ее глупая выходка с Грейсоном предполагала практический результат – они нуждались в деньгах, и отец ребенка Люси обязан был им помочь. Возможно, она рассчитывала даже получить моральное удовлетворение, испугав этого человека, но убивать его, конечно же, не собиралась.

Впервые ее тщательно продуманный план не удался. Мало того, что она напала не на того человека, но к тому же ранила его. Есть отчего прийти в отчаяние. Кейт буквально теряла голову, не зная, как помочь ему. Она убеждала себя, что ей так тяжко от сознания своей виновности. Ведь из-за нее он здесь и страдает. Но сердце ей подсказывало, что это не совсем так. Несмотря на их кратковременное знакомство и на то, что они едва успели обмолвиться несколькими словами, Кейт чувствовала, что ее отношение к Роуту определяется не только ответственностью за его здоровье и тем мощным воздействием, которое он сразу оказал на нее. У нее было такое ощущение, что она ждала его появления всю жизнь, и именно это пугало ее до смерти.

Даже если он и поправится, то все равно элегантному, властному Грейсону нет места в ее жизни – он может лишь разрушить ее. Кейт охватила дрожь. Ты просто перенервничала, уговаривала она себя. Так частенько бывало с Люси. А теперь вот она сама на грани срыва. У Кейт защипало глаза. Она сердито заморгала ресницами, отгоняя слезы, – ведь она не плакала уже много лет, со дня маминой смерти. Ничто не заставит ее заплакать сейчас! Но, взглянув на красивое, бледное и изможденное лицо Грейсона, она опустила голову и разрыдалась.

Кейт оплакивала свое прошлое, несбывшиеся надежды семьи Кортленд и… мужчину, лежащего перед ней, который неожиданно стал так много для нее значить.

Девушка плакала молча, слезы сдавили горло и текли у нее по щекам. Наконец она шмыгнула носом и, отвернувшись, постаралась подавить рыдания. Вдруг Кейт почувствовала легкое щекотание у себя на виске – оказывается, она улеглась щекой на грудь Грейсона! Этого еще не хватало! Столь необычное ложе смутило ее, и в то же время она почувствовала покой, защищенность и безопасность, чего не знала уже давно, так как привыкла рассчитывать лишь на себя. А Грейсон, даже после нескольких дней и ночей лихорадки, источал силу. Кейт отдалась этому незнакомому ощущению и с улыбкой представила, что всемогущий маркиз Роут – ее опора и надежда.

Кейт потерлась щекой о темные волосы у него на груди. Они были мягкими и мокрыми от ее слез. А под ними чувствовались твердые мускулы. Кейт глубоко вдохнула его запах, который не могли заглушить ни пот, ни постельное белье. Ею овладело такое опьяняющее, страстное томление, какого она никогда до сих пор не ощущала.

– Это что, новая пытка?

Кейт резко подняла голову и заморгала, не сразу поняв, в чем дело. Наконец она разглядела лицо Грейсона с вопросительно поднятой темной бровью. Ей показалось, что ее вид его позабавил. Она залилась краской, вскочила и уселась в кресло у постели.

– Я… слушала, как бьется ваше сердце, вы ведь серьезно больны.

– Но я еще жив, – сухо заметил он, и Кейт поразилась, как может человек, проболевший несколько дней, говорить так спокойно и уверенно. Неужели он ничего не боится и сомнения не мучают его в долгие, нескончаемые ночные часы? – Но, может быть, вам следует еще послушать? Сердце что-то очень сильно бьется.

Кейт недоверчиво взглянула на него. Его губы слегка скривились в усмешке. Он что, смеется над ней? С отстраненным видом она положила ладонь ему на лоб, который оказался холодным. Наконец-то жар спал!

– Лихорадка прошла! – воскликнула она.

– По крайней мере эта прошла, – прошептал он, не отодвигая головы, и Кейт, не удержавшись, отвела прядь волос с его лба.

Они смотрели друг другу в глаза. Кейт обдало теплом, исходящим от его тела. Это тепло согревало ее до костей и грозило лишить разума, а она продолжала смотреть в умные серые глаза этого многоопытного взрослого мужчины.

Наконец она нашла в себе силы отнять руку от его лба и отвернуться. На глаза ей попался чайник, и она отрывисто произнесла:

– Я приготовила чай по рецепту моей мамы. Он восстановит вам силы.

Грейсон стал послушно пить из чашки, которую она поднесла ему ко рту. От его видимой покорности Кейт чуть не рассмеялась. Укрощенный Грейсон? Да этот человек не сделает ничего, что противоречит его желаниям. Кейт позавидовала ему, так как она позволить себе такое не могла.