Искушения Парижа - [35]

— Ах вот вы где! — послышалось со стороны двери.

Гардения и лорд Харткорт вздрогнули.

Бертрам Каннингхэм шагнул на балкон.

— А я вас повсюду ищу. Никак не могу понять, куда вы исчезли.

— В гостиной слишком душно, — ответил лорд Харткорт, убирая руку с подбородка Гардении и поворачиваясь к кузену. — Особенно невыносимо, когда танцуешь.

— А я не замечаю духоты, если мне весело, — сказал Бертрам Каннингхэм. — Потанцуете со мной, мисс Уидон? Жаль упускать момент, ведь такая чудесная музыка звучит в доме ее светлости не часто.

— С удовольствием потанцую с вами, — ответила Гардения. — Только думаю, что оставлять лорда Харткорта одного с моей стороны невежливо.

Бертрам рассмеялся.

— О нем не беспокойтесь. Он быстро найдет себе компанию, если решит задержаться здесь. В последнем я сильно сомневаюсь.

Лорд Харткорт прищурил взгляд.

— Ты целый день умолял меня пойти с тобой на эту вечеринку, Берти. Не пытайся же теперь избавиться от моего присутствия. То, что ты добрался наконец до мисс Уидон, вовсе не означает, что я должен испариться.

— Может, мы не пойдем танцевать? — предложила Гардения, желая разрядить возникшее между братьями напряжение. — Постоим втроем здесь, на балконе, и побеседуем. Тут свежо и приятно. А в гостиной слишком людно и шумно. Там я чувствую себя неловко.

— Слишком шумно? — Бертрам прищелкнул языком. — Но здесь это обычное явление. Настоящее веселье еще и не начиналось. Кстати, приехал Андрэ де Гренэль. Уже подшофе.

— Подшофе? — переспросила Гардения. — А что это значит?

Она смотрела на лорда Харткорта, но ответил Бертрам Каннингхэм:

— «Подшофе» означает в подпитии, во хмелю, в состоянии опьянения. Вообще-то французы прекрасно держатся после рюмки-другой спиртного, Андрэ же начинает буянить.

— Надеюсь, он не сломает тетину мебель, — сказала Гардения встревоженно. — Вчера утром я видела в этом зале разбитую статуэтку из дрезденского фарфора. Наверное, она стоила очень дорого. Хотя от тети я не слышала ни слова сожаления.

— Наверное, ей не жаль этот фарфор, — предположил Бертрам.

— Любому человеку дорог его собственный дом, — возразила Гардения. — Если бы мои вещи били и ломали, мне было бы очень больно. Не понимаю, как можно прийти к кому-то в гости и, злоупотребляя гостеприимством хозяйки, вести себя так недостойно. В Англии подобное недопустимо.

— Почему же, и в Англии разное случается. — Бертрам заулыбался. — Помнишь, Вейн, ту пирушку, устроенную Кавендишами? Веселились тогда от души. Правда, Роза была в ярости, а наутро предъявила каждому из гостей счет в двадцать фунтов.

— Кто такая Роза? — спросила Гардения.

— Роза Льюис, известная всем личность, — ответил Бертрам. — Владелица отеля, что на Джермин-стрит.

— Но это совсем другое дело! — воскликнула Гардения. — Навести разгром в отеле — для кого-то это, может, и допустимо, но перевернуть вверх дном чей-то личный дом!..

Последовало напряженное молчание.

Нарушил тишину взрыв хохота Бертрама.

— Вы само очарование! — выдавил он из себя, продолжая смеяться. — Андрэ был прав: скоро о вас заговорит весь Париж.

Лорд Харткорт кашлянул.

— По-моему, мисс Уидон права. Никому не следует забывать о том, что этот дом — частная собственность герцогини.

Бертрам бросил в сторону кузена удивленный взгляд и собрался что-то сказать, но, по-видимому, передумал.

В этот момент на балкон вышел Андрэ де Гренэль.

— Каннингхэм! Вот где ты прячешься! — проорал он. — Мне сказали, что ты здесь, но я нигде тебя не увидел. Потом вспомнил о страстной любви англичан к свежему воздуху и сразу сообразил, что ты на балконе.

— Правильно, — пробормотал Бертрам несколько растерянно.

Но граф не слушал его. Заметив Гардению, он устремился прямо к ней.

— А! Маленькая монашка! Я сразу понял, что, когда увижу вас в следующий раз, вы будете в чем-нибудь блестящем! Правда, я ожидал, что фасон вашего платья будет несколько другим. — Он взял руку Гардении и поцеловал.

— Послушайте, граф, — жестко произнес лорд Харткорт. — Мисс Уидон — племянница графини де Мабийон. Она приехала из Англии и будет жить вместе с тетей. В тот вечер, когда мы увидели ее в этом доме впервые, вы повели себя непростительно грубо. Мне кажется, вам следует перед ней извиниться.

— Племянница герцогини де Мабийон? — От изумления граф приоткрыл рот. Он был изрядно пьян, но его мозг еще работал исправно. — Это правда?

— Правда, — ответил лорд Харткорт.

— В таком случае примите мои искренние извинения, — сказал граф, повернувшись к Гардении. — Но признаюсь честно: я сожалею, что в тот вечер мне так и не удалось вас поцеловать.

Он еще раз поднес ее руку к губам, но она порывисто отдернула ее.

— Пойдемте потанцуем, мисс Уидон! — предложил Бертрам.

Гардения обрадовалась возможности исчезнуть с балкона.

Они вернулись в гостиную и закружили по полу под волшебные звуки скрипок. Бертрам Каннингхэм танцевал лучше кузена, но Гардении хотелось, чтобы вместо него с ней рядом находился именно лорд Харткорт. Наверное, потому, что с ним танцевать было легче. Он двигался медленнее, возможно, делал это специально, чтобы она не чувствовала себя скованно.

— О, как я счастлив! — прошептал Бертрам на ухо Гардении. — Я мечтал о танце с вами. Что вы скажете, если я предложу вам улизнуть отсюда на часок-другой? Поедем в «Максим», поразвлечемся там. А потом вернемся обратно. Никто даже не обратит внимания на наше исчезновение.