Искушение Марии д’Авалос - [3]

Картина Леонардо да Винчи, о которой упоминается в первой главе и далее, — «Мона Лиза». В то время как образ, отраженный на этом портрете, породил целую индустрию за пределами Италии, итальянский историк и философ Бенедетто Кроче убежден, что это Констанца д’Авалос, и многие итальянские историки искусства придерживаются этой точки зрения. Картина, упомянутая позже, Pala per perdona висит в часовне Санта-Мария делле Грацие в городке Джезуальдо. Я должна добавить, что в настоящее время замок Джезуальдо реставрируется под эгидой общины Джезуальдо. Портрет Альфонсо д’Авалоса кисти Тициана, упомянутый в третьей главе, находится в музее Прадо, в Мадриде. «Портрет Альфонсо д’Авалоса с пажом», также написанный Тицианом, ознаменовал начало портретов, где позировали стоя, и таким образом явился революцией в жанре портрета. Он был приобретен музеем Гетти в 2004 году за 70 миллионов долларов США. Упомянутый мною портрет бабушки Марии д’Авалос, Марии Арагонской, в образе Венеры, также принадлежит кисти Тициана.

Среди многих неаполитанцев, которых я еще не назвала и которым благодарна за помощь и радость общения, — Гкэтано и Алессандра д’Ауйно, Леонардо Кампобассо и Раффаэло Фалькини. Я также очень признательна сотрудникам Национальной библиотеки Неаполя, «Рая Боргезе» и «Маджика Фоссати».

Из многочисленных книг о Карло Джезуальдо я должна особо упомянуть «Джезуальдо: человек и его музыка» Гленна Уоткинса с предисловием Игоря Стравинского.

Было большой радостью получить поддержку от команды «Аллен энд Анви Анвин». Я выражаю особую признательность Джо Полу и Кэтрин Тейлор. И особая благодарность — редактору этой рукописи, Джулии Стайлз, за ее энтузиазм, а также тонкие комментарии и предложения, благодаря которым книга стала гораздо лучше. Я в высшей степени признательна за грант от Литературного совета Австралии, который позволил мне побывать в Италии и начать писать «Искушение Марии д’Авалос».

Глава 1 Арагонский замок

ария д’Авалос стояла на берегу, и ветер развевал ее траурное одеяние. Она вернулась в свой город — богатый и порочный, — но ненадолго. Сюда прибывали парусные корабли, груженные мускатным орехом и бобами какао. Другие суда шумно готовились поднять паруса, и их трюмы были набиты маисом или рулонами шелка. Взгляд Марии блуждал под темной вуалью, ненадолго задерживаясь то на богато одетом купце с жемчужными серьгами, то на курчавом мошеннике, наблюдавшем за ним, то на семье, слезно прощавшейся с отбывающим пассажиром. Но снова и снова взор ее возвращался к роскошному дворцу с царственными пальмами, который стоял на холме, возвышавшемся над знаменитым Неаполитанским заливом. Подняв руку в перчатке, она откинула вуаль. Рыбак, разбиравший поблизости свой улов, замер и дерзко уставился на нее. Он никогда не видел таких глаз. Мария даже не обратила на это внимания, ее поразительно красивое лицо озарила улыбка при виде дочери, Беатриче, приближающейся к ней сквозь толпу. Миниатюрная для своих девяти лет девочка сидела на плече у высокого стражника, с восхищением рассматривая все вокруг. За ними следовала крепкая служанка с хмурым лицом.

— Мама, я видела, как обезьянка взбирается ка мачту! — взволнованно сообщила Беатриче.

— Значит, ты не скучала, — улыбнулась Мария, жестом приказывая стражнику опустить ребенка на землю. — Сильвия, скажи капитану, что мы готовы отбыть.

— Да, моя госпожа, — ответила служанка и поспешила к барку, который должен был перевезти Марию вместе со слугами и стражей на остров Искья. Подозвав к себе дочь, Мария указала на дворец терракотового цвета с зелеными ставнями.

— Это палаццо д’Авалос. Ты его помнишь?

Мария не удивилась, когда девочка покачала головой. Прошло шесть лет с тех пор, как они уехали из Неаполя в Мессину, и единственное, что осталось в памяти Беатриче о городе, где она родилась, — это смутное воспоминание о счастье, утраченном в тот далекий день, когда они с матерью покинули палаццо Карафа и надежный круг отцовской родни.

— Почему мы не можем поехать сейчас в этот розовый дворец? — спросила девочка. — Почему мы должны ехать на остров?

— Потому что так решил твой дедушка, — ответила Мария.

— Почему он так решил?

— Ну все, нам нужно идти. Я расскажу тебе на корабле.

Они вышли из гавани, где капитан искусно лавировал среди скопившихся судов. Мария сидела на корме барка, наблюдая, как медленно удаляется Неаполь. Она размышляла, как ответить на вопрос Беатриче, не выказывая своих чувств и не раскрывая правду. Их изгоняют из Неаполя, чтобы фактически сделать пленниками на Искье, пока семья д’Авалос будет вести переговоры с Ватиканом о ее новом браке. Второй муж Марии, сицилиец Альфонсо Джоэни, маркиз Джуланова, скончался всего три недели назад, и ее благородное семейство, не теряя времени, занялось устройством ее третьего брака. Однако переговоры с папой римским могли растянуться на месяцы. Она понимала, что глупо считать себя изгнанницей, это чувство лишь свидетельствует о более глубокой печали и желании вернуться в любимый город. Причины вынужденного пребывания на Искье были ей ясны: аристократическая гордость и многовековая привычка к защите — особенно в отношении такой драгоценности, как дочь семейства д’Авалос. Неразумно оставаться в Неаполе в качестве вдовы с неопределенным будущим — и даже опасно, так как среди многих претендентов на ее руку могут найтись те, кто прибегнет к насилию. А если ее постигнет такой позор, то единственной надеждой на замужество будет брак с насильником.