Искушение. Книга 1. Перстень Змеи - [4]

— Мам, может быть чайку? — голос сына вернул ее к реальности. Он сидел на стуле у кровати и вытирал полотенцем руки. Пахнет хлоркой. Видимо стирал марлевые салфетки, которые приходится менять каждый час.

Это ее младший. Он приезжает до и после работы: постирать, убраться и покормить. Как правило, ночует дома на другом конце Москвы. В полумраке ночника заметны темные круги вокруг глаз и заострившиеся скулы. «Как же он, наверное, устал со мной, — тяжело подумала она, — больше тянуть нельзя, сегодня я должна все ему рассказать».

— Кирюша, переночуй, сегодня, у меня.

— Конечно, мамуль, только сейчас позвоню Ксении, а то она будет волноваться — у нас в Теплом Стане по ночам последнее время неспокойно, — берет телефон и уходит на кухню…

…дядя Иосиф достал из комода небольшую шкатулку. У него подрагивают руки, и с зажатой в пальцах папиросы прямо на пол сыпется пепел. Он открывает шкатулку, в которой на бархатной подушечке лежит металлическая подвеска.

— Доченька, возьми это, — мама протянула ей красивый металлический кулон. На цепочке посверкивает небольшой очень симпатичный зайчик.

Фигурка касается пальцев, они чувствуют холод, как будто зайчика достали не из комода, а только что принесли в дом с мороза, потом ладошку стало покалывать. Ощущение неожиданное и приятное.

— Пожалуйста, сильно-сильно сожми кролика, — глухим голосом просит дядя Иосиф.

— Не бойся, родная, — подбодрила мама.

Она послушно сжимает фигурку и с удивление чувствует, что брюшко зверька мягкое.

— Вот! — она возвращает кролика. На его боку четко стали видны вмятины от детских пальцев, уши и лапки вдавились в фигурку.

— Видите, Иосиф Абгарович, — мама отдает кулон бородачу. Он двумя руками взял кролика и внимательно стал его разглядывать.

— Этого не может быть! — он рассматривает фигурку, пробует пальцем вмятинки на ощупь. Затем подбегает к столу, находит на нем большую лупу и вновь начинает внимательно рассматривать кролика.

— Фатима, невероятно, посмотрите! Мало того, что в руках этого ребенка невероятно твердый металл становится подобен пластилину, но фигурка еще и восстанавливает форму! — глаза Иосифа лихорадочно блестят. — Никогда не видел ничего подобного! Невероятно! — повторяет он.

— Ну, что, убедились? — мама снова отошла к окну, — умоляю Вас, пообещайте мне, что будете оберегать ее, если с нами, со мной и Хайруллой что-либо случиться. Я чувствую приближение лихих лет.

Пройдет несколько дней, и скуластая смешливая девочка уже сама пройдет мимо гранитных атлантов-великанов в музей и услышит первую лекцию об истории культуры человечества, которую ей и еще нескольким ленинградским разновозрастным ребятишкам прочтет директор Эрмитажа, академик Иосиф Абгарович Орбели.

Пройдут многие годы, и она будет водить своих сыновей по залам великого музея и рассказывать им о сокровищах мировой культуры и искусства, о которых сама узнала на лекциях дяди Иосифа.

— Мам, я пойду, подремлю немного, — сын снова заставил ее открыть глаза, — а то завтра рано вставать, надо будет убрать в лаборатории — у нас после Новогодних праздников начальство решило помещения проверить, на предмет чистоты и порядка, а у меня такой свинарник, — он махнул рукой, тяжело поднялся и исчез в полумраке квартиры. Потушил верхний свет и комнаты погрузились в полумрак. Стало слышно, как ветер бросает охапками снег в огромные окна сталинской высотки. Тоскливо воет ветер в вентиляционной решетке.

Она слабо кивнула и вновь прикрыла глаза…

…ленинградская квартира. Подъем по лестнице с двумя ведрами невской воды дался с трудом. Ноги плохо слушаются, ноют в коленях, кружится голова. Ветер бросает охапки снега в окно. Сегодня ее наградили за три потушенные «зажигалки»[12] в районном штабе МПВО[13] — дали маленький кулек сушеной моркови — можно будет заварить, получится чай. Вчера заходил дядя Иосиф, спрашивал, как мама? Оставил кусочек рафинада. Но мама спала, и он побоялся ее будить. Теперь, с мамой они остались вдвоем в пустой и холодной квартире. Папа умер от ран после Финской[14] в сороковом, а сестра ушла на фронт. Мама уже месяц не поднимается: нет сил, и сильно опухли от голода ноги. Ничего, сегодня будет праздничный ужин. Сегодня мыла пол у соседки — Илии Рувимовны и она дала две желтые горошины витаминок. Обычно она давала за эту работу одну «витаминку», но сегодня у Илии именины и по этому поводу она прислала маме отдельную горошину. Старая еврейка, она всегда говорила своим сиплым картавым, похожим на карканье, голосом: «Помни, нельзя просто так раздавать что-либо. Все в этом мире надо заработать. Пусть это будет безделица, пустяк, но только через ТРУД, — у нее получалось ТГУУУД, — заработанную безделицу ты будешь беречь, ведь в ней тепло твоей души и сила твоих рук».

До войны Илия Рувимовна работала в аптеке на Невском. Она прибежала к ним домой, когда из городских громкоговорителей раздался голос Молотова, который сообщил[15]: «Сегодня, в 4 часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбежке со своих самолетов наши города — Житомир, Киев, Севастополь, Каунас и некоторые другие…». Илия попросила маму срочно купить сахар, спички и мыло — все самое необходимое.