Искупление - [57]

– Постойте, вы сказали банку? – перебил Головин.

– Ну да, именно так и сказала. Так вот, если…

– Спасибо вам, Полина! – У Сергея не было никакого желания выслушивать ту историю, да и необходимости в этом не имелось. – Извините, но я должен сейчас срочно уехать. Всего доброго.

Он нажал кнопку отбоя и уставился прямо перед собой, в темный прямоугольник так и не включенного сегодня монитора. Банк. Почему-то так получается, что все линии сходятся к банку. Из банка были переведены деньги со счета Шаповалова на счет киллера – убийцы Жданова. Банк, в котором «ОСК» берет кредиты, судя по словам юриста, может стать владельцем компании в случае отстранения двух владельцев сразу. И даже телефон свой Стас забыл в банке. Именно в банке «Модус»…

– Катя! – приказал Головин, нажимая на кнопку внутренней связи. – Ну-ка разыщи мне Игоря! Да побыстрее!

– Слушай, мне от тебя требуются ответы на два вопроса, – озадачил он подчиненного, едва тот вошел в кабинет. – Ты сегодня девчонкам рассказывал историю, как Станислав Михайлович забыл сотовый в банке. Так вот, напряги, пожалуйста, хорошенько память и вспомни, какой именно из его телефонов это был. Один из айфонов?

– Нет, – уверенно отвечал Игорь. – Это была обычная «Нокия». Ну, про которую он говорит, что это его любимая трубка.

– Хорошо, – кивнул Головин. Это действительно здорово упрощало дело. – А теперь самый важный вопрос. Мне нужно точно знать число и время, когда это произошло.

– Ну, Сергей Александрович, вы слишком многого хотите… – развел руками Игорь. – Разве это можно вспомнить, месяца два прошло, если не больше… Вроде пятница была… Точно могу только сказать, что ездил он в банк после обеда, значит, уехали мы оттуда часа в три. А за телефоном меня послали уже к вечеру, часов, стало быть, в семь. Я еще на обратном пути в детский магазин на Якиманке успел заехать, Машке подарок купить… Точно! Это ж накануне Машкиного дня рождения было. Она у нас тридцатого октября родилась, это было воскресенье… Значит, телефон шеф забыл в пятницу, двадцать восьмого.

– Игорь! – Головин серьезно посмотрел на парня. – Учти – то, что ты мне сейчас сказал, очень важно. Скорее всего, тебе придется повторить все это в полиции, может быть, даже на суде. Возможно, именно эти факты помогут нам отвести подозрение от Станислава Михайловича. Справишься?

– Так не вопрос, – пожал широкими плечами парень. – Что ж тут трудного – правду сказать? Это ведь не вранье…

Отпустив Игоря, Головин снова нажал кнопку внутренней связи и отдал заму распоряжение подготовить для него всю информацию обо всех связях «Объединенной Строительной Компании» с банком «Модус». Особенно его интересовало, какие взятые у банка кредиты остались непогашенными, в каких объемах и когда должен наступить срок выплат. Чем черт не шутит, вдруг и впрямь вся ниточка потянется именно отсюда?

Потом он взялся за телефон и набрал номер старого приятеля.

– Юрка, у тебя карандаш есть под рукой? Тогда запиши номер телефона… И дату. Двадцать восьмое октября, с трех до семи вечера. Да, так, все верно. А теперь проверь, пожалуйста, не в это ли время и не с этого ли номера были звонки на трубу киллера, который Жданова убрал, как его, Пономарев, кажется…

– Не киллера, – тут же поправил его Юрий, обладавший отличной памятью, что позволяло ему оставаться одним из лучших специалистов аналитического отдела Петровки. – Звонки с номера Шаповалова были на телефон посредника.

– Ну, в данном случае это не принципиально, – отмахнулся Головин. – Ты, главное, проверь время и дату.

Глава тринадцатая За четыре дня до Нового года

И вновь настало утро, опять такое же тусклое и безрадостное, как все предыдущие его утра в особняке…

Вчера Стас и Таня легли поздно, намного позже обычного. Подбрасывали в камин дрова, благо их имелся достаточный запас, как следует прогрели свой «дом», вскипятили чайник, поужинали быстрорастворимой лапшой, а когда огонь в камине стал затухать, принялись печь в золе картошку. Сидели в полумраке комнаты, освещаемой лишь отблесками пламени, ели картошку, обжигались, перемазались сажей и разговаривали, разговаривали, разговаривали…

Про детский дом Таня рассказывать не стала, призналась лишь, что не выдержала там и нескольких дней. Ночью, когда все уснули, выбралась в окно, перелезла через забор и сбежала. Добралась до железной дороги (детдом, как понял Стас, находился где-то в области) и до утра шла по шпалам в сторону Москвы, а потом села на первую электричку и добралась до вокзала. Там и осела, но, впрочем, ненадолго – слишком жестокими показались несчастной домашней девочке законы, по которым существовали привокзальные нищие. Так что сбежала Таня и от них и долго скиталась в поисках пристанища, еще несколько раз примыкала к группам бездомных и беспризорников, но ни с одной из них так и не захотела остаться. На ее счастье, была теплая весна, затем пришло жаркое лето, и девочка хотя бы не страдала от холода, ночуя то здесь, то там, нередко просто под открытым небом где-нибудь на лавочке в сквере. Первое время она чуть не каждый день приходила к своему старому дому, вернее, на то место, где он стоял, потому что обгорелые остатки здания очень быстро снесли и начали на его месте новое строительство. Судя по картинке, которая висела на заборе, огораживающем территорию стройки, там должна была появиться очередная уродливая конструкция из стекла и бетона, которые за последние десять лет так обезобразили Москву.