Искупление - [49]

- А стар святитель-то наш, ой стар! - скорбным голосом вымолвил Митяй, но глаза его, горящие молодым огнем, улыбка на вишневых полных устах, коей никак было не спрятаться в кудрявой темно-русой бороде, сильно противоречили скорби в голосе.

Дмитрий глянул на него и ответил угрюмо:

- Воистину стар есть, понеже не отрок, но святитель. Отцов наших крестил.

Вослед возку митрополита и его причта ускакал и Вельяминов со своими слугами. Стали сбираться в дорогу и вой капустинской сотни, осиротевшие, приумолкнувшие пред лицом бескрайней выжженной степи, что ждала их где-то близко, за перелесками, куда стремительно умчались конники Сарыхожи.

- Не устроили бы западню, поганые, - поделился опаской Дмитрий.

- У меня тоже смуро на душе, - чистосердечно признался князь Андрей.

Дмитрий думал: ежели татары мыслят умертвить его, то проще всего свершить им это в чистом поле, будто пал великий князь русский от рук случайных кочевников... Сарыхожа, Сарыхожа... А ведь обещал проводить, помочь, подготовить прием у хана. Этот подго-то-овит! По-русски говорит, с виду воин огневой, за посольство свое, ежели он выполнит его, как у них там, в Сарай Берке, задумано, получит пожалованье великое - звание темника, а может, и земли,..

Переправившись на другой берег, сотня и обоз княжий двигались некоторое время по следам ускакавших татар. Куда они поскакали - проведать была послана передовая сторожа из десятка кметей под началом Мо-настыревым. Ждали их к ночи, но они вернулись задолго до заката, встретив в поле двух возвратных конников, сопровождавших Елизара Серебряника, - Тютчева и Квашню. Эти молодые вой выследили татар - причем Тютчев узнал Сарыхожу - и без ошибки вызнали их путь: лежал он прямо на новое татарское поселение на красивом берегу реки Упы - самое близкое из ордынских поселений.

- Младенец сущий уразумеет: во Тай-Тулу поскакали! - решительно сказал Григорий Капустин великому князю.

Дмитрий не ответил ни слова, молча согласившись с этой догадкой. Он снял свой шлем, как бы показывая всем, что нет опасности, ослабил латы на груди и позволил сделать это всем, потому что солнце пекло нещадно до самого своего захода.

- Ты, Григорий, не помыкай ими, - кивнул он на сотню. - Отныне мы идем все во единой судьбе, во едином хлебе.

"Тайдула, Тайдула..." - стучало в висках Дмитрия в такт лошадиному шагу.

И вдруг вспомнился ему долгий зимний вечер во княжем дворце - в том старом, допожарном, когда жив был еще отец, князь Иван. Вспомнилось, как пришел тогда в их крестовую палату митрополит Алексей, отмолился, и они с отцом ушли в ответную. Кажется, тогда и рассказал старик о том, как вызвал его хан Джанибек лечить жену, красавицу Тайдулу.

У знаменитого Узбек-хана был темник, не уступавший по жестокости самому Ногаю, зверю из зверей, убивавшему ханов,назначавшему новых и повелевавшему Ордой. У того темника родилась от русской пленницы красавица дочь. Сын Узбек-хана Джанибек купил ее в жены. И как ни старались темники, беги, эмиры, как ни выискивали они ему жен из своей родни - не было прекрасней и умней ее. Русская кровь дала ей спокойный нрав, русые волосы, легкую поступь длинных красивых ног, каких не сыскать во всей Орде, неискоренимую и удивительную для кочевников привычку к чистоте тела. Умом превосходя многих советников хана, она стала и его первой советчицей в делах государственных. С ней он чувствовал себя спокойно, и, кто знает, не Тайдула ли целых семнадцать лет держала татарские орды в степях, не отпуская на милую Русь. Боялись и ненавидели ее в Золотой Орде...

И вот однажды - помнит Дмитрий переполох в Москве - уезжал митрополит в Орду. Вот так же провожали его. Народ не спал, выходил на улицы. Мальчишки висели на деревьях, чернели шапками, будто прибавилось грачиных гнезд... Это митрополит ехал в Орду лечить Тайдулу. Она ослепла в одночасье. "Мы слышали, что небо ни в чем не отказывает молитве главного попа вашего: да испросит же он здравия моей супруге", - написал хан в Москву. Митрополит догадывался, что Тайдулу замыслили отравить, но она осталась жива. В ночь перед его отъездом сама возгорелась в церкви свеча такова молва шла по Москве, - воском той свечи да водой святой митрополит вернул зрение Тайдуле. На радостях хан Джанибек одарил митрополита Московского великими дарами, а красавице Тайдуле сделал тоже подарок - как сказывали - заложил будто бы в порубежье русской земли и ордынских пределов город ее имени - Тайдула, что стал зваться на Руси то Ай-Тула, то проще Тула... Так ли было оно - неведомо.

"Тайдула, Тайтула, Ай-Тула ты, Тула...." - повторял Дмитрий в такт шагам своего коня, а сам думал о другом, о том, что верно решили они объехать Тулу.

13

Первые путевые сутки прошли спокойно. И вот уже другие сутки истаивали благополучно. Перед закатом, еще не избавившись от жары, обоз и дружина искали ночлег - присматривались в пути. Вперед выскакивали те, что были помоложе, - Тютчев и Квашня. Они высмотрели подходящую луговину, не выжженную солнцем даже ныне - так низка и притененна была эта низина вдоль небольшой реки. Решено было расположиться станом на другом ее берегу.