Искупление Дабира - [16]

В одобрение его замысла написать книгу о государстве приснился ему в первый день работы над ней дед, бросивший некогда в него тяжелую галошу. Старый да-бир сделал правильно, так как указано Пророком не смотреть человеку на свое отражение. Никогда уже больше не гляделся он попусту в воду.

Да, проходя мимо хауза, он всегда потом смотрел только поверх воды. Какие-то листья плавали там, и мутная вода не вызывала беспокойства. Так и не научился никогда он двигать ушами .

Но ведь получалось тогда у мнит!.. Сами собой напряглись мышцы по обе стороны головы. него, он это точно по-вдруг скулы, отвердели Синяя вода хауза заплескалась в бездне времен, и все остальное в мире уплыло неведомо куда. Остро, до боли в глазах, ощутилось давнее желание. Уже не думая ни о чем, попытался он исполнить невозможное.

Ухватившись за край стола, он даже привстал от напряжения. Теплая волна прошла вдруг от ног к затылку, повлажнел лоб. Вот-вот должно было это получиться. И тут послышался сухой стук...

Словно завороженный смотрел он на выпавший из руки калам. Все медленнее вились тонкие золотые нити, и он знал уже, что сейчас произойдет. Все это было связано непонятным образом. Когда калам остановился, явилась Тюрчанка...

II. ВАЗИР (Продолжение)

Но не в то время и не в том месте явилась она. Он ужаснулся тогда в Самарканде при виде ее. Уродливой была похожая на гуся девочка с большим ртом и неровными зубами. Сидела она сгорбившись, локти никак не могли прижаться к телу и торчали в стороны из-под просторного, не по росту, покрывала. И глаза были не такие, как во все времена установлено поэтами. Не ши-разские звезды с копьями ресниц воплощали они, а какую-то дикую траву, ежемгновенно меняющую цвет. Он недоуменно повернулся к кази Абу-Тахиру, и тогда-то оттопырила она вдруг свою губу...

Илек-хан Наср Шамс ал-Мульк, "Солнце Державы", после того как подвезли камнеметы, выбрался из Самарканда по сухому руслу канала и ускакал неизвестно куда. Два года перед этим выразил он неповиновение, а пришедший наказать его Алп-Арслан был зарезан на холме у Бухары в виду всего войска. Воспользовавшись тем, что наследнику Малик-шаху пришлось улаживать свои дела с родичами в других краях державы, илек-хан захватил Балх и Термез. Теперь пришла пора расплачиваться. Прямо к Самарканду пришел Величайший Султан, а отряды его поскакали в Шаш и к Узгенду -- до края владений вероломных Караханидов. Вот тогда и призвал илек-хан к себе в некое место святого кази Абу-Тахира. "Тебя знает Низам ал-Мульк -- вазир и атабек нового султана, -сказал он кази. -- Чего не совершается в умопомрачении, и такое уже бывало в мире. Вот и с нами случилось. Пусть будет вазир нашим предстателем перед Величайшим Султаном и напомнит ему про родство, ибо двоюродные братья мы с Малик-шахом. И мы тоже не останемся невеждами и отблагодарим названного вазира теми-то и теми-то милостями..."

В шатре у Самарканда обговаривались потом эти дела с мудрым Абу-Тахиром, и тот допущен был лобызать Высочайшее Стремя. Решено было, вернув себе Балх и Термез, оставить все же Шамс ал-Мулька правителем в Самарканде с ежегодным приношением даров. А чтобы не был это "волчий мир", следовало царствующим домам обменяться женщинами. Сводная сестра Величайшего Султана давалась в жены илек-хану. В то же время тринадцатилетняя племянница Шамс ал-Мулька становилась токал -- младшей женой Малик-шаха. Она и была Тюрчанка...

Кази Абу-Тахир не понял тогда его недоуменного взгляда. Может быть, знал этот кази нечто свое о женщинах, считая невесту красивой. И многоопытная Айша-ханум, главная хаджиба султанского гарема, взятая им на смотрины, тоже никак не выказывала отвращения. Только он один испытывал беспокойство, так как со слов кази заранее сказал Малик-шаху о невиданной красоте будущей жены.

Но все уже шло своим путем. Ханум осмотрела кости и мышцы девочки, проверила чистоту тела, глаза и уши, не искривлены ли пальцы на руках и ногах, нет ли изо рта дурного запаха и не имеется ли других уродств. Потом, по принятому обычаю, невесту повели на песок, где она присела. Он, как атабек жениха, самолично проверил оставшийся след. Все предвещало, что девочка сможет рожать легко и правильно. Ямка от струи имела гладкие края, уходила в песок глубоко и под прямым углом...

Однако беспокойство его не проходило. На слоне везли невесту, как принято. По четыре мешка денег было разбросано на пути в больших городах и по два -- в малых. А в новой столице --Исфагане, как условлено было между ним и кази Абу-Тахиром, их встретили у городских ворот люди Дома, а также султанские родичи и эмиры. Накануне уже примкнули к каравану жены сановников и все вместе проследовали в новый дворец, построенный специально для токал. Там горели во множестве цветные огни и состоялось обсыпание деньгами.

Люди потом удалились оттуда, а Величайший Султан прибыл к ночи с тремя хайлями конных гуламов. Он вошел во дворец, и солнце сочеталось с луной. Никто не спал, все ждали в нетерпении, и вскоре уже через Ай-шу-ханум стало известно, что все совершилось превосходно.