Искры революции - [11]
6. Не допускать на завод мастеров, которые грубо обращаются с рабочими.
7. Не увольнять рабочих с завода без согласия рабочей комиссии.
Умов побледнел. Он сунул эту бумагу в руки инженерам, стоявшим рядом, и сквозь зубы процедил:
— Я не самоубийца. Подписывать себе приговор не буду!
— У-у-у-у! — загудел народ. Многие вскочили с мест. Кто-то крикнул:
— Тащи его со сцены!
Гузаков преградил дорогу прорывавшимся к Умову. Малоземов и Бострем оттащили Умова в глубь сцены, умоляя его подписаться под требованиями, уступить, обещать, не лезть на рожон, иначе — разорвут.
Холодный пот выступил на лице Умова. Он протянул трясущиеся руки, взял бумагу, ручку и, подписавшись под требованиями, подал бумагу Гузакову.
— Товарищи! — крикнул Гузаков. — Управляющий округом согласился удовлетворить наши требования, он подписался!
— Ура! — покатилось по залу. — Дорогу господину Умову!
Управляющий вместе с инженерами покинул зал.
Рабочие избрали комиссию, которой поручили следить за выполнением своих требований и постоянно контролировать деятельность заводской администрации.
Более веселого настроения у симских рабочих, пожалуй, не было за всю историю завода. В декабре 1905 года они получили повышенную зарплату, работали по 9 часов в сутки, обходились без выгнанных мастеров. Никто им не препятствовал бесплатно заготовлять строевой лес и дрова.
На завод прилетела весть о том, что в Москве восстал народ, идут баррикадные бои. «Вот она — революция!»
— Товарищи! Ну разве мы можем равнодушно ожидать конца боев в Москве? — говорил Гузаков на собрании большевиков. — Там сейчас, может быть, решается судьба революции. Надо помогать! Я поеду в Москву драться за свободу!
— Мы все с тобой! — крикнул Мызгин Иван.
Партийная организация создала вооруженную группу из 10 человек, во главе с Гузаковым, и отправила ее на поддержку москвичей.
В январе 1906 года тишину заводского поселка нарушила разудалая песня:
На главной улице симцы увидели сотню вооруженных казаков, лихо восседавших в седлах.
Из дома в дом разнеслась весть о прибытии вооруженных казаков.
Петя Гузаков прибежал к Василию Андреевичу Чевардину.
— Дядя Вася! Приехали казаки!
— Надо предупредить Михаила. — сказал Чевардин.
— Он же в Москве.
— В том-то и дело, Петя, что он и с ним вся дружина должны на днях вернуться. Может быть, это сделаешь ты со своими друзьями?
— Я?! Я сейчас…
— Постой, постой, выслушай прежде.
Чевардин доверил партийную тайну смелому, изобретательному мальчику, которого называл своим помощником, и был уверен, что Петя не подведет.
…Наступила напряженная ночь. Василий Андреевич смотрел в окно. С неба ярко светила луна. По улице редко пробегали собаки, да с песнями проезжали казаки. Вдруг на дороге появились трое ребят в полушубках. Они остановились, толкнули друг друга, свалились в снег, побарахтались, встали, отряхнулись и пошли дальше. Это был Петя Гузаков с друзьями. До станции они добрались благополучно.
Василий Андреевич Чевардин (фото 1905 г.).
В вокзале дремал какой-то мужчина. Ребята осторожно присели недалеко от него, намереваясь здесь подождать прибытия поезда. Дремавший наклонял голову то вправо, то влево, потом уронил ее на грудь и открыл глаза. Ребята в ужасе узнали полицейского, нарядившегося в штатскую одежду. Шпик посмотрел на них и снова закрыл глаза. Мальчики тотчас вышли из вокзала.
Ночью ожидаемый поезд не пришел. Днем ребята катались с горы около вокзала. Кто мог подумать, что катаются не обыкновенные мальчишки, а большевистские разведчики?
Снова наступила ночь. Она была нелегкой для ребят. Усталость и мороз толкали их в помещение, но там торчал шпик. Уйти в дом к железнодорожникам нельзя. Находиться все время около вокзала неразумно, можно вызвать подозрение. Юные разведчики ушли к стрелочнику. Словоохотливый железнодорожник пустил их в будку и беседовал с ними до прихода поезда.
…Петя первый увидел брата на ступеньках вагона, проскользнувшего мимо.
— Миша! Миша, скорей ко мне! — изо всех сил крикнул Петя.
Михаил услыхал крик младшего брата и хотя не разобрал слов, но понял, что Петр не случайно здесь. Старший Гузаков, а за ним и дружинники соскочили с остановившегося поезда.
— Миша, Миша, — торопясь, заговорил Петя, — в Симе казаки. Дядя Вася велел вам скрыться. И здесь шпик.
Разведчики скрылись.
Казаки жили в Симе несколько дней. Они с песнями разъезжали по поселку, никого не трогая. Жители уже стали поговаривать: «Поживут, припугнут нашего брата и уедут». И вдруг ночную тишину разрезали винтовочные выстрелы, визг собак и хлопанье дверей. Каратели ворвались в дома рабочих. Свистели нагайки, плакали женщины и дети. Казаки перетряхнули все имущество в двадцати домах и арестовали 15 рабочих, в том числе и Василия Андреевича Чевардина.
Урядник Чижек-Чечик в сопроводительной написал:
«С помощью тайных агентов выявлены 15 наиболее активных революционеров. (Список прилагаю). Арестованные не сопротивлялись. Вещественных улик не найдено».
Каково же было удивление урядника, когда на другой же день после ареста пятнадцати, Перлаков принес листовку, распространенную в поселке. Эта листовка была напечатана в типографии. Она сообщала о том, как царь утопил свой Манифест в крови, задушив восстание в Москве. Листовка звала к продолжению борьбы с самодержавием.
