Искры под пеплом - [9]

— По следу сразу увидят, куда мы вползли.

Но теперь уже учитель перебил вологодца:

— Молчи и слушай командира!

— Никакого следа! — все так же терпеливо продолжал командир. — Я войду в рожь, а вы наступайте за мною точно след в след. Не примять ни одного стебелька. А потом я лягу и поползу. Следуйте опять, только за мной. Немцы сейчас окружат лес. Начнут стрелять. Но наше дело спокойно ползти. Кто смалодушничает, поднимется или поползет не по следу, тот предаст и себя и всех. Тогда мы расстреляем его первым, а с фашистами вступим в бой. Вперед! Еще раз, братцы, прошу вас… Голос Михаила дрогнул на этом слове. — Братцы, прошу вас, спокойно. Так уходили в камыши и отец мой, и дед, и прадед.

С этими словами Михаил подошел ко ржи, раздвинул руками первые стебли и, ступив левой ногой, ласково кивнул вологодцу:

— Сумеешь вот так за мной?

— Сумею, — буркнул тот и, следя за командиром, виновато добавил: — Прости, пожалуйста…

Лес, к которому приближалось множество машин и мотоциклов, казалось, рокотал, трещал, грохотал и свистел. А группа бойцов, чувствуя холод за спиной, медленно и мягко, по-кошачьи входила в рожь.

Где-то совсем рядом, казалось, тут вот, за спиной, послышалась гортанная немецкая брань. Но беглецы, не оглядываясь, продолжали свой путь прямо по ржи. Все видели, что их командир идет, не отрывая взгляда от леса, и, теперь уже полностью доверившись ему, старались только не оставить следа, не примять стебелька, не обломить колоска.

— Я ложусь и ползу, остальным ложиться только на мой след! — сказал Михаил довольно громко, потому что теперь немцы за собственным шумом, поднятым в лесу, не могли их услышать.

Михаил повернул влево, прошел метра три параллельно лесу и лишь тогда лег и быстро пополз. Следом лег вологодец. Их догнал третий. И вскоре весь отряд уже лежал на прямой глубокой вмятине. Увидев, что учитель тоже лег, Михаил пополз быстро, как ящерка. Рожь так шелестела, что, если бы в лесу не было шума и стрельбы, этот шелест был бы слышен очень далеко.

Вологодцу показалось, что они нисколько не удаляются от леса, а ползут вдоль него, и он сказал об этом.

Михаил коротко ответил, что сейчас повернут. А когда сам развернулся и тут же пополз не в глубь ржи, а чуть ли не параллельно первой тропке, он увидел все свое отделение и, подбадривающе кивнув, пояснил, что вот так змейкой, постепенно извивающейся тропинкой только и можно уходить от леса, не оставляя прямого следа.

— Что это?! — в ужасе вскрикнул вологодец.

Михаил оглянулся. Позади них над лесом высоко в небо взметнулось бешеное пламя, завертелось в клубах рыжевато-сизого дыма.

— Лес бензином облили, сволочи! — догадался Михаил. — Значит, следа нашего не заметили. — И он хитро улыбнулся вологодцу, прищуривая правый глаз.

— Да, побежали бы по лесу, было бы нам сейчас жарковато, — печально покачав головой, сказал красноармеец, который полз за вологодцем. — Простите, товарищ командир! Я, признаться, тоже в душе материл вас, когда услышал команду «Стой!».

Стрельба прекратилась. Теперь все громче раздавался треск горящего леса. Пожар бушевал как ураган. Дым все ниже опускался над рожью, и, когда он покрыл все поле от леса до беглецов, Михаил встал, жестом приказав отделению лежать. Осмотрелся, уже спокойно сказал:

— Ну что ж, можно и плечи расправить. Вставайте Идите кто куда хочет.

— Как это, кто куда хочет! — вспылил первым поднявшийся вологодец. — Ты командир, ты и веди нас.

— Михаил, нам теперь уж лучше не разлучать, — поддержал вологодца учитель. — Без тебя мы пропадем, как мухи.

— Спасибо, товарищи, — ответил Михаил. — Но…

Вологодец понял, что он хотел сказать, и клятвенно воскликнул:

— Такое, как в лесу, не повторится. Теперь будем верить каждому твоему слову.

— Тогда вперед! Свободным маршем, — скомандовал Михаил. — Надо выбираться изо ржи, а то вдруг и она загорится от леса.

И бойцы почти бегом устремились вслед за своим командиром.

Ночь быстро шла им навстречу. Темная, тихая белорусская ночь.

НАД КУРГАНОМ

НОВОСЕЛЬЕ ПРЕДАТЕЛЯ

МОСКИТЫ

На рассвете семеро беглецов добрались до того леса, в котором Михаил оставил раненого командира полка.

Отряд расположился на отдых, а сам Михаил пошел искать поляну с одинокой березой.

— Если нужна будет помощь, я свистну. Сколько раз свистну, столько человек приходите ко мне, — сказал он и с нарастающей в сердце тревогой быстро пошел к печально склонившейся березе.

В лесу было тихо. Ни птичьего щебета. Ни даже шелеста листвы. Синее безоблачное небо начало с востока наливаться холодноватой стеклянной зеленью. На полянке было светлей, чем в лесу, и Михаил издали увидел пепелище, где он разводил костер.

«Потерял командир огонь или боялся поддерживать? Или не мог с голодухи?» — лихорадочно гадал он, подбегая к пепелищу, словно там были ответы на все его вопросы. Еще с большей поспешностью, чем в первый раз, Михаил хлопал руками по безнадежно остывшему пеплу. На этот раз — никакого признака тепла!

«Неужели?!» — в ужасе подумал Михаил, еще не зная, что подразумевает под этим словом.

Подбежал к самой березе и, прильнув к ней, тихо окликнул:

— Сергей Петрович!

В ответ ни звука, ни шороха. Даже легкие, вечно трепещущие листья березы висели молча, уныло, словно прислушивались, ожидая ответа.