Искра надежды - [19]

Если бы мать Джанин послушалась врача во время беременности, Бен никогда бы не родился. И Джанин так и не увидела бы его торжествующего лица, когда он наконец-то научился завязывать шнурки на ботинках или когда он впервые пригласил в гости своего школьного друга. Его бы не было рядом в тот день, когда ее пса Галахада сбил грузовик и все покатилось в тартарары. Никто не мог ее успокоить, а Бен заполз ей на колени и обнял ее.

Теперь Джанин смотрела на Джой, сидевшую в кресле съежившись и закрыв лицо руками. Она жалела, что не стояла сегодня у ворот на территорию Центра, когда Джой направлялась в клинику, чтобы прервать беременность. Возможно, она могла уберечь ее от принятого решения…

Да, для ребенка Джой уже было поздновато. Но не так уж поздно для самой Джой — Радости[10].

Джанин расправила плечи. Даже Норма Маккорви изменила точку зрения. Она фигурировала под именем Джейн Роу в деле «Роу против Уэйда»[11]… В 1970-х годах, когда ей исполнилось двадцать два, Норма обнаружила, что в третий раз беременна. Жила она в Техасе, где аборты были запрещены, если только жизнь матери не стояла под угрозой. Ее дело дошло до Верховного Суда, и, разумеется, все знают, чем оно закончилось.

До девяностых годов она работала адвокатом, ратующим за аборты, а затем ее убеждения развернулись на сто восемьдесят градусов. И с тех пор, до самой своей смерти в 2017 году, она направляла прошения в Верховный Суд о пересмотре решения по своему делу.

Что заставило ее изменить свои взгляды?

Она родилась заново.

Джанин улыбнулась сама себе. Родилась заново…

Разве впустить Бога в свое сердце — не то же самое, что родиться заново?

Иззи сидела на полу у тела Оливии Лемей. От попыток реанимировать женщину руки уже гудели, и она понимала: остается лишь молиться. Стреляли с близкого расстояния — пуля буквально разорвала сердце пожилой женщины.

Когда Иззи изо всех сил пыталась остановить кровь, она почувствовала, как рука Оливии накрыла ее ладонь. Иззи взглянула ей в глаза и увидела в этих глазах страх.

— Вы совершили храбрый поступок, — с чувством прошептала Иззи.

Оливия, не сводя взгляда с медсестры, покачала головой.

Иногда не важно, что ты медсестра. Главное — оставаться человеком… Иззи ослабила давление на грудь Оливии, взяла ее руку и, пристально глядя ей в глаза, кивнула в ответ на так и не заданный вопрос.

Она уже давно работала медсестрой и знала, что иногда людям будто бы требовалось разрешение, чтобы покинуть этот мир.

Впервые Иззи столкнулась со смертью, когда еще училась в школе медсестер. У нее была пациентка, у которой диагностировали рак груди с метастазами. Эта женщина, сорока с лишним лет, когда-то была королевой красоты. Она бывала в больнице и раньше, проходила курс реабилитации после патологического перелома. Но на этот раз ее ждала смерть.

Однажды спокойным вечером, после того как ушли родные больной, Иззи сидела рядом со спящей женщиной. После химиотерапии у нее выпали волосы, а лицо вытянулось, тем не менее черты ее лица не утратили привлекательности. Иззи смотрела на нее, гадая о том, как, должно быть, замечательно выглядела женщина до того, как ее съел рак.

Внезапно женщина открыла глаза — ясные, цвета морской волны.

— Вы пришли за мной, да? — мягко улыбнулась она.

— Нет-нет, — ответила Иззи. — Сегодня не будет никаких обследований.

Женщина едва заметно пошевелила головой.

— Я не с вами говорю, милая, — ответила она, глядя куда-то поверх плеча Иззи.

И через мгновение… умерла.

Иззи всегда задавалась вопросом, что бы она увидела, если бы в ту ночь набралась смелости и обернулась. Она гадала, застрелят ли ее, как Оливию. И сколько пройдет времени, прежде чем сделают вскрытие и обнаружат, что Иззи беременна.

А если ее жизнь оборвется сегодня, будет ли ее кто-то ждать «по ту сторону»?

Если бы в седьмом классе монашки не оставили его после уроков в качестве наказания, Луи Уорд никогда бы не стал акушером.

Тогда в школьной библиотеке он взял лежащую на столе книгу — биографию преподобного доктора Мартина Лютера Кинга-младшего — и только от совершеннейшей скуки стал читать.

Он не выпустил книгу из рук, пока не дочитал до конца.

Луи был уверен, что этот человек обращался непосредственно к нему. Он стал читать все, что смог достать из написанного преподобным пастором. «Самый настойчивый и самый неотложный вопрос жизни, — писал доктор Кинг,— что ты делаешь для других?» Эти слова напомнили ему мать, истекавшую кровью на полу.

Как и его учитель, Луи решил стать врачом, но другой специализации: акушером-гинекологом, в память о своей матери. Он усердно работал, чтобы получить стипендию для обучения в колледже, а потом еще одну — для обучения в медицинском институте.

Когда уже учился в ординатуре, он столкнулся со множеством женщин, забеременевших внезапно, незапланированно. Будучи истовым католиком, он верил в то, что жизнь начинается с зачатия, поэтому отправлял этих пациенток к другим докторам, в другие клиники. Намного позже он узнал, что несмотря на то, что подавляющее большинство врачей — 97 процентов — хотя бы раз принимали пациентку, которая хотела прервать нежелательную беременность, только 14 процентов из них сами проводили аборты. Такой большой разрыв не означал, что количество абортов уменьшилось. Просто они проводились нелегально.