Искажённая правда - [16]

На этой сцене единственное требование, которое мне предъявили – быть сексуальной. Движения выбираю я. Они все – мои. Мне всегда хотелось работать в театре, но этот корабль уже давно уплыл. А теперь, после года работы здесь – я понимаю, что это больше не волнует меня. Я могу быть, кем захочу, играть роли, делая свой собственный выбор. Или же я могу быть просто Лив. Это мой выбор. Когда страх прошёл, я поняла, что там нет никого, о ком беспокоиться, на кого злиться. Ну, никто из них не имел права голоса в моей жизни. Я знала, что смогу это сделать и, либо рассматривать это как работу, которая требует самоуверенности, чтобы со всем справиться, либо я смогу принять это как свою сцену, как шанс стать той, кем я хотела быть. Эта мысль позволила мне почувствовать себя свободной. И это ощущение длится до сих пор.

В новом наряде, с новой песней я выхожу на сцену.

Заняв своё место, я стою, расставив ноги, прижимая руки к прохладному стальному шесту, в ожидании первой пары нот. Мои глаза закрываются сами по себе, когда я слышу песню «Pillowtalk» от Zayn Malik. Но едва вспыхивает свет, я поднимаю веки. Подпрыгнув, я овиваю ногами шест, чувствуя под пальцами холодный твёрдый металл. Я оказываюсь на вершине ещё до припева. И в этот миг, отпустив свою единственную опору, подавшись назад, я опускаю голову. А после приходит черед некоторых обязательных жестов на шесте, таких как поцелуй – он заставляет толпу сходить с ума. Я знаю, что скоро снова будет припев – это не длинная песня – и скоро мне нужно будет снять лифчик. Чуть отстраняясь от шеста, я, прогнувшись назад, в медленном удлинённом колесе, скольжу на пол. Всего миг – и я сижу на сцене в шпагате. Поднимаю руки вверх, а после завожу себе за спину, чтобы разделаться с застёжкой бюстгальтера. Я не вижу мужчин или женщин. Не вижу огней, бара, или вышибал. Когда я раздеваюсь – это всего лишь танец. И не существует ничего больше.

Пальцы касаются спины, но я не успеваю расстегнуть застёжку, потому что соскальзываю вниз со сцены. Музыка продолжает играть, но она недостаточно громкая, чтобы заглушить гул неодобрения и свист окружающих меня людей. Из моей груди вырывается крик. Я понимаю, что меня похищают. Подняв руки, я обхватываю ими плечи мужчины. Я целюсь в его глаза, но, присмотревшись, понимаю – это Айзек. Пройдя через клуб, держа меня в своих руках, он движется к кулисам. Я чувствую, как отвисает моя челюсть, а в голове господствует хаос.

Я вижу, как к нам спешит Лео – менеджер зала. Он кричит, но за музыкой и шумом людей я совершенно его не слышу. Но, судя по покрасневшим щекам и гневу, полыхающему в глазах мужчины – он не в восторге от того, что меня стянули со сцены. Я слышу, как он кричит что-то о том, что убьёт Айзека, если тот не поставит меня на пол. Едва приблизившись, менеджер замахивается рукой, готовый атаковать. Но Айзек первым наносит удар Лео локтем в лицо, даже не замедляясь. Мне остаётся только наблюдать за тем, как менеджер зала падает на пол, пока мы всё ещё продолжаем двигаться.

И едва мы скрылись за кулисами, как Айзек опустил меня вниз, и, схватив за руку, уставился в мои глаза. Он выглядел так, словно готов извергать огонь. Сжав зубы, мужчина процедил:

– Раздевалка?

Я только молча киваю в ту сторону, в которую ему нужно идти. Скрывшись за нужной дверью, Айзек изнутри запирает её на замок.

– Какого чёрта, Виа? – Проревел мужчина.

Моргнув, я рассматриваю его лицо, отметив, как оно исказилось от гнева.

– Что? – Спрашиваю я, борясь с шоком и замешательством.

– Что происходит, чёрт возьми? – Вновь спрашивает Айзек. От злости, бурлящей внутри него, на щеке мужчины дёрнулся мускул. Айзек кивнул на мой наряд. – Теперь ты снимаешь свою грёбаную одежду?

Я чувствую, как внизу моего живота зарождается пузырь гнева.

– Какая тебе разница? – Отрезала я в ответ, положив руки на бёдра.

– Ты… Ты…

– Я что? Несколько лет назад, когда мы были вместе, ты мне дал ясно понять, что я – никто для тебя, – срывается с моих губ, пока я наблюдаю за тем, как мужчина вышагивает взад-вперёд по раздевалке.

– Чёрт возьми, ты никогда не была и никогда не будешь «никем», – прорычал Айзек, уставившись на меня.

Взгляд мужчины блуждает вверх-вниз по моему телу. В его глазах зияет гнев, но в их глубинах я могу увидеть голод.

– Четыре строки в твоей записке сказали мне об обратном. В любом случае, моя работа никоим образом тебя не касается – она ни хрена никого не касается. Я занимаюсь собой, ты – собой.

Бросив эти слова ему в лицо, я вижу, как в глазах Айзека вспыхивает боль, прежде чем её сменила злость.

– Ты не можешь танцевать грёбаный стриптиз перед этими парнями… – На миг он замолкает, проводя рукой по волосам. – … Они все хотят урвать от тебя кусочек.

– Ну, возможно, я хочу дать им кусочек себя! – Кричу я, вскинув руки в воздух.

Остановившись, Айзек развернулся, а после в один шаг оказался рядом. Его огромное тело с легкостью могло бы толкнуть меня назад, но именно окружающая его аура заставляет меня отступить на несколько шагов – едва ли это останавливает его. Мужчина всё ближе и ближе. Я всё отступаю, пока мои ноги не упираются в диван, но Айзек и не думает остановиться. И в тот момент, как его тело касается моего, нависая сверху – я падаю на кушетку. Но и это не заставляет его прекратить, и Айзек, заключив меня в ловушку своих рук, наклоняется вниз. Он опускает голову, пока не касается своим ртом моего. Приоткрыв губы, мы чувствуем тяжёлое дыхание друг друга. Наша грудь опадает и поднимается. Быстро. Синхронно. Не моргая, мы смотрим друг другу в глаза.