Искажение - [34]

Артур умер, когда мне исполнилось четырнадцать лет. Он в тот год отметил тридцать пять и, ничего доселе не зная о раке, сгорел от него за четыре месяца. За два дня до смерти он сказал мне: «Юр, как ты мог это не разглядеть?» – «А я никогда ничего и не видел», – ответил я.

После смерти Артура я, признаться, растерялся. Четыре года я работал только с ним, и обо мне уже успели позабыть остальные страждущие чудес и откровений. Нужно было опять привлекать клиентуру, чего мне делать совершенно не хотелось. Со мной случилось что-то наподобие депрессии. Я вдруг осознал, что, несмотря на отвращение к пути гадалки, ничего другого не умею. Спасение, как всегда, находил в верхних миражах. Несколько дней провел исключительно в прекрасном верхнем мире. Родители не трогали и не лезли с советами, за что я им искренне благодарен. Все-таки хорошие они люди, и их глупость никому, кроме них самих, не мешает.

По истечении пяти дней я решился выйти на улицу и прокатиться на велосипеде. Я уже открыл дверь, когда увидел в верхних миражах, что через десять секунд свалюсь тут же у порога, потеряю сознание, поэтому успел крикнуть: «Мам!» Она выскочила из комнаты и успела подхватить меня. Тут же выскочил и отец. Сначала потухли миражи, за ними погасла реальность.

Когда очнулся, я понял, что нахожусь в медицинском центре. Первым же делом заглянул в верхние миражи – они были на месте, что успокаивало. Пошевелил руками и ногами, не почувствовал ничего необычного. Спустил ноги с кровати, встал, прошелся – все в порядке. В палату вошли мать и отец. За ними врач, как мне показалось, слишком молодой.

– Как себя чувствуешь? – спросила мама.

– Нормально, нет, отлично себя чувствую.

Мне показалось, что эти слова мать не успокоили. Она улыбнулась, но глаза не улыбались, в них читалось волнение.

– Ну хорошо, тогда нужно ехать домой, – сказал отец.

– Может, еще на пару-тройку дней оставите Юру у нас во избежание осложнений? – вмешался врач.

– Не думаю, да и какие теперь осложнения? – раздраженно ответил ему отец и сказал мне: – Собирайся, едем домой.

– Мы вам позвоним, по поводу… – Мать осеклась, посмотрела на меня и продолжила: – По поводу вашей рекомендации.

– Буду ждать. – Врач взглянул на меня. Слишком долго смотрел, будто хотел в чем-то убедиться или разглядеть больше, чем уже видел.

– Сколько я здесь был? – спросил я у матери.

– Почти неделю, – ответила она.

Домой ехали молча. Отец вел машину нервно, слишком быстро, агрессивно, что было ему несвойственно. Он всегда был аккуратным водителем. Я не выходил из верхних миражей, надеясь подстраховать отца, успеть крикнуть или еще как-нибудь предупредить, если увижу беду. Но, к счастью, добрались мы без приключений.

Никогда я еще не видел своих родителей настолько взволнованными и сосредоточенными. Наверно, такое было только в тот день, когда я появился на свет и мать впервые увидела, какого урода родила. Наверняка тогда в голове у нее пронеслось: «Что теперь делать? Как с этим жить? Как вырастить? Отказаться? Нет! Ни за что!» Я подумал, что, может, они и не так глупы, как я всегда считал. Тогда что случилось, в какой мы сейчас ситуации, если эти простые, незамысловатые люди настолько серьезны?

Я заперся в своей комнате и заглянул в верхние миражи, будучи уверен, что сейчас они станут обсуждать случившееся и я все узнаю.

– Что думаешь? – спросила мать отца.

Тот сидел перед выключенным монитором компьютера и водил мышкой по столу, не замечая того.

– Не знаю, наверно, это единственный шанс, но что-то мне не верится, что получится. Звучит как-то дико.

– И я так думаю, но другой выход разве есть? – Мать заплакала.

– Если он не согласится? – спросил отец и сам ответил на вопрос: – С другой стороны – он несовершеннолетний, нашего согласия достаточно.

– Дело не в этом, ты же понимаешь, что мы будем насильно его под нож класть?

– Да уж. – Отец перестал водить мышкой и включил компьютер.

– Играть собрался? Ты серьезно?

– Мне надо отвлечься, что я сейчас могу решить?

– Ну молодец. – Мать размазала тушь, вытирая слезы, и стала похожа на грустную панду.

Я решил, что пора прекращать спектакль, и вошел в комнату родителей.

– Рассказывайте как есть, – сказал я, сел рядом с матерью на диван и приготовился слушать.

Вот что я узнал, Тело. Я умираю. Так просто и незамысловато, да? Мой «глаз» умирает. И конечно, медицина без понятия, что происходит. И неудивительно, медицина без понятия, как вообще мое существование возможно, а уж болячки такого природоошибочного организма для нее точно загадка. «Глаз» умирает – таков приговор, и обжалованию он не подлежит. «Максимум полгода осталось», – сказал добрый доктор в медицинском центре. Но это еще не все новости, Тело. Тот же доктор, о котором я подумал, что он слишком молод, оказался светилом, представляешь? Натуральный гений от медицины, что, в принципе, можно допустить. И этот вундеркинд собирается в скором времени провести операцию, которая будет по значимости сравнима с открытием антибиотиков, – пересадка мозга. Я для него, понимаешь ли, уникальный случай, ведь благодаря моей особенности к этому событию будет повышенный интерес. Наш добрый доктор не только гений медицины, но и неплохой маркетолог, как оказалось. Ну что ж, такое время, чему тут удивляться, да, Тело?