Искатели алмазов - [38]

Буквы были латинские. На войне Александр научился немного читать по-немецки. Попробовал прочесть — слова получаются все какие-то нескладные, незнакомые. «Откуда это? Кому понадобилось писать на тряпке?» — недоумевал он. И вдруг догадался: «Павлов!.. Не иначе, он вчера выронил второпях из сумки, когда доставал медвежью желчь. Но где он взял эту тряпку? И зачем носил с собой? Разве он знает какой-нибудь язык, кроме якутского и русского? Откуда? А может быть, это амулет? Странно…» Александр усмехнулся. Как ему сразу не пришло в голову: Павлов где-то подобрал тряпку и решил использовать ее вместо носового платка. При первой встрече надо будет вернуть. Но все же любопытно, что на ней написано. Пожалуй, стоит показать Семенову.

Он сунул тряпку в карман и вышел из палатки. Запах дыма сделался ощутительнее. Но костра нигде не видно. Лагерь спал.

Александр настороженно огляделся и почувствовал, что в природе происходит что-то необычное.

Лес, по утрам полный жизни, движения, птичьего гомона, сегодня молчал. Куда делись птицы? Безоблачное небо было не голубым, а белесым, словно его облили разбавленным молоком. Далеко над тайгой, в южной стороне, вставала черная, будто грозовая туча…

Александр мигом забыл и про Павлова, и про тряпку с письменами, и про свою слабость. Он сорвался с места и, влетев в палатку Семенова, крикнул:

— Тайга горит! Вставайте!

Федул Николаевич поднял голову.

— Выздоровел? Отлично. Ты чего как на пожар?

— Тайга горит!

Семенов сбросил одеяло.

— Буди Великанова, я сейчас!

Через десять минут лагерь был на ногах. Люди столпились около палатки начальника отряда, и все, как один, молча смотрели в ту сторону, где вставало черное облако. Вид лесного пожара внушал ужас, потому что каждый чувствовал себя бессильным перед разбушевавшейся огненной стихией. Ветер дул с юга. Лагерь стоял на опушке леса. Лес охватывал его полукольцом. Кругом рыжая жухлая трава, готовая вспыхнуть от первой искры.

— Да, — сказал кто-то, — алмазов не нашли, зато в лесной пожар попали.

— Ветер не переменится — каюк нам, — отозвался другой.

И третий:

— Ноги надо уносить отсюда, пока не поздно.

Федул Николаевич видел: люди падают духом.

В цепи неудач лесной пожар мот оказаться той последней каплей, которая разрушает спайку коллектива, дисциплину, авторитет руководителя. Если люди изверятся в нем, если каждый станет думать только о собственном спасении, погибнут все! Нужно было что-то предпринимать, как-то бороться. Ничто так не сплачивает людей, как целеустремленная борьба.

— Товарищи, — против обыкновения спокойно, не повышая голоса, заговорил Семенов. — Пока непосредственной опасности для лагеря, нет. Но нужно быть ко всему готовым. Поэтому лагерь следует немедленно перенести подальше от опушки, к краю болота. — Он коротко улыбнулся. — Завтракать будем на новом месте. Сейчас Данилин, Сумков и Кривенко заберут кухонное хозяйство и вместе со мной идут на новое место. Остальным разбирать палатки. После завтрака всем рубить лес на опушке, снимать дерн. К лагерю огонь не подпустим.

— Правильно! Дело! Это по-нашему! — раздались голоса. Вскоре палатки выстроились в ряд в полукилометре от старого места. Отсюда по возвышенностям противоположного берега далеко на северо-востоке угадывалось русло реки, которую все считали Далдыном.

Целый день участники экспедиции рубили лес. К вечеру была сделана широкая просека. Сняли дерн, и вдоль опушки протянулась трехметровая лента оголенной земли.

К вечеру дым сгустился. Можно было смотреть на солнце, и свет его не резал глаза. Оно потускнело и напоминало красную родинку на теле.

Семенов и Великанов собрали маленькое совещание. Пригласили и Александра. Слово взял начальник отряда.

— Мы сделали все возможное, чтобы не допустить огонь к лагерю, и я уверен: мы его остановим! Но лагерь затянут пеленой дыма. Завтра она, видимо, сгустится. При таких условиях летчики не смогут нас обнаружить. Самолет должен прилететь через шесть дней. Весь вопрос в том, сколько времени продлится пожар. Товарищ Васильев — местный житель. Что он думает об этом?

Александр сидел на походном стульчике, словно аршин проглотил. Ему никогда не приходилось присутствовать на таких совещаниях.

Особенно смущал его академик Великанов. Ученый, большой человек. Он смотрел на Александра внимательно, с любопытством, он, видимо, привык видеть вокруг себя умных, знающих людей и ждал от него ясных, точных, вразумительных слов. И как это Павлову удавалось держаться с ним запросто?..

Александр подумал, прикинул, рассчитал. Нельзя с учеными людьми говорить так, с бухты-барахты.

— Если повернет ветер, то дым над нами рассеется, — начал он. — Но на перемену ветра надеяться нельзя. Я считаю: огонь подойдет к опушке завтра. Если не загорится трава, пожар около лагеря завтра же кончится. Густого дыма не будет, останется пелена. Она продержится еще дня два или три, пока тлеют угли и пока не выгорит тайга к востоку. Как только огонь дойдет до реки, пожар совсем кончится. Через три дня, самое большее через четыре, опять увидим голубое небо.

Великанов дружески улыбнулся Александру.

— Прогноз весьма оптимистический. Товарищ Васильев исходит из здравого смысла, и я с ним согласен. Летчики нас найдут, главное — отстоять от огня лагерь.