Искатель приключений Эмиас Лэй - [90]

– Не надо становиться на колени передо мной, дитя. Идем домой, и помогите мне убедиться, здорова я или сошла с ума, жива или мертва.

И, надвинув капор на лицо, она повернулась, чтобы идти обратно, одной рукой крепко держа Эмиаса, а другой – Эйаканору.

Толпа в почтительном молчании дала им отойти ярдов на двадцать, а затем разразилась таким «ура», от которого весь город зазвенел.

Внезапно миссис Лэй остановилась.

– Я совсем забыла, Эмиас. Я не должна мешать тебе выполнить долг. Где твои матросы?

– В настоящее время зацелованы насмерть – то есть все те, кто уцелел.

– Уцелел?

– Когда мы уезжали, у нас было сто человек, мама, а домой вернулись сорок четыре, если только мы дома. Это сон, мама? Это вы? И это снова старая Мостовая улица? Клянусь жизнью, там у дверей стоит старый Эмиас-кузнец, с кружкой в руках, как он стоял, когда я был мальчиком!

Мускулистый кузнец пересек улицу, чтобы подойти к ним, но остановился, увидев Эмиаса без Фрэнка.

– Лучше один, чем ни одного, сударыня! – неуклюже попытался он утешить ее.

Эмиас пожал ему руку, но миссис Лэй не слышала ни его, ни других.

– Мама, – сказал Эмиас, когда они вышли на шоссе, – мы теперь богаты на всю жизнь. Я привез домой несказанные сокровища.

– Что, мой мальчик?

– Несказанные сокровища. Карри обещал мне присмотреть за ними сегодня.

– Очень хорошо. Я хотела бы, чтобы он ночевал у нас. Он добрый мальчик и любил Фрэнка. Когда он?..

– Уже больше трех лет. Месяца через два после нашего отплытия.

– А! Да, все, как должно было быть. Дитя мое, вам не кажется холодно в Англии после ваших жарких краев?

– У Эйаканоры горячее сердце. Она не чувствует холода.

– Горячее? Тогда, быть может, вам удастся отогреть мое сердце?

– Быть может, я смогу это сделать, мама? – с полуупреком сказал Эмиас.

Миссис Лэй подняла на него глаза и заплакала.

– Мама! – крикнул Эмиас. – Если вы будете так плакать, я сойду с ума! Мама! Мама! Я много месяцев боялся этой встречи. Это был кошмар, висевший надо мной, как черная грозовая туча, как высокая гора с уходящей в облака вершиной, куда я должен был и не мог взобраться. Мне хотелось броситься за борт и, как трусу, спрятаться на дне моря. Думать, что вы можете спросить меня, почему я не уберег брата, что вы можете потребовать у меня ответа за его кровь, – а теперь, теперь… когда это мгновение пришло, найти в вас одну любовь, одно доверие и терпение… Мама, мама, это свыше моих сил! – И он бурно зарыдал.

Миссис Лэй достаточно хорошо знала Эмиаса и понимала, что при его спокойной натуре подобный взрыв выражал ужаснейшую внутреннюю борьбу. И ее любящая душа тотчас же забыла все в одном желании успокоить его. Ей это удалось. И оба пришли домой рука об руку, а Эйаканора, как маленькая девочка, крепко держалась за юбку миссис Лэй. Самонадеянность и храбрость лесной нимфы уступили место детскому испугу существа, внезапно очутившегося в новом мире, среди чужих лиц, чужих надежд и чужих страхов.

– Ваша мать будет любить меня? – шепнула она Эмиасу у входа.

– Да, только вы должны делать все, что она прикажет.

Эйаканора надулась.

– Она будет смеяться надо мной, потому что я дикая.

– Она никогда ни над кем не смеется.

– Гм! – сказала Эйаканора. – Хорошо, я не буду ее бояться. Я думала, она будет высокая, как вы, а она даже меньше меня.

Это не сулило больших надежд на послушание Эйаканоры. Но не прошло и двадцати четырех часов, как миссис Лэй совершенно покорила ее.

И мужественная женщина с железным самообладанием заставила сына передать ей во всех подробностях рассказ Люси Пассимор и все, что случилось со дня их отплытия до той злосчастной ночи в Ла-Гвайре. А когда он кончил, она увела Эйаканору и стала заботиться об удобствах девушки с таким спокойствием, как будто Фрэнк и Эмиас спали в соседней комнате.

Как только она поднялась наверх, послышался громкий стук в дверь, которую поспешно отворили. И, пренебрегая правилами приличия, в гостиную ворвался сэр Ричард Гренвайль.

Мужественный воин совершенно не владел собой. Когда он склонился над своим крестником, слеза капнула с его железной щеки на железную щеку Эмиаса Лэя.

– Мой мальчик! Мой прославленный мальчик! Где же вы были? Ну же, скорее расскажите мне обо всем. Матросы уже рассказали мне кое-что, но я должен знать каждый шаг. Я знал, что вы совершите нечто великое. Я сказал вашей матери, что вы не можете пропасть. Теперь расскажите мне все, все. Уф! Я совсем задыхаюсь! По правде сказать, я бежал три четверти дороги.

Оба уселись, и Эмиас рассказывал почти всю ночь, а сэр Ричард, вернувший себе свою обычную величавость, одобрительно улыбался при описании каждого смелого деяния.

На следующий день Эмиас пошел к Солтерну и рассказал ему свою историю. В общих чертах старик уже слышал ее; но он спокойно попросил Эмиаса сесть и, опустив подбородок на руки, опершись локтями в колени, прослушал все сначала. Он ни разу не побледнел. Его губы ни разу не дрогнули. Только когда Эмиас дошел до свадьбы Рози, он глубоко вздохнул, как будто с его сердца свалилась тяжесть.

– Повторите это, сэр!

Эмиас повторил и продолжал рассказ. Нерешительно намекнул он на род ее смерти.