Искатель, 2019 № 01 - [80]

— Ты чо, в натуре?! — съежился Флинт, и его руки мелко задрожали. — Ты, следователь, чем лучше обыкновенного киллера? Одумайся. Я требую, чтобы меня судил народный суд, а не сумасшедший следователь. Кто тебе дал право судить?

— Это право мне дал космос, — стальным голосом ответил Григорий и передернул затвор пистолета. — А чтобы ты не причислял меня к своей уголовной братии, я тебе докажу это. — Он выдернул из-за пояса один из многочисленных пистолетов и бросил его Флинту (этот пистолет раньше принадлежал Соколову). Пистолет упал к ногам главаря банды, а Григорий между тем прошептал: «Зеленая аура, я в опасности». И тут же вокруг него возникло зеленое свечение.

Флинт, весь в поту, с перекошенным от страха и злобы лицом, увидев светящийся зеленый колпак вокруг Григория, в смятении отпрянул к «стенке». Пораженные увиденным, «арестанты» с расширенными от ужаса глазами кинулись в глубь кладовой.

— Стреляй в меня, — сказал Григорий Флинту, — и ты увидишь, что меня нельзя убить. Это значит, что я не как все, я избранный. Избранный космосом для того, чтобы вершить суд над преступниками и наказывать их, так как государство наше, к сожалению. не в силах справиться со столь тяжелой задачей. Я положу конец криминальному беспределу в России.

— Может, ты на понт берешь, следователь? — еле слышно прошептал пересохшими губами Флинт. — Может быть, этот пистолет заряжен холостыми? — Не раздумывая, Флинт прицелился в побледневшего как мел Гонщика, прикованного наручниками к рулю автомобиля, и нажал спусковой крючок. Пуля снесла водителю полчерепа. Флинт, затравленно озираясь, быстро направил пистолет на Григория и трижды выстрелил. Потом два раза в Коба, затем вновь дважды в Григория. Но, к его изумлению и изумлению его оцепеневшей братвы, пули от Григория и Коба отлетели, как камешки от кирпичной стены. Когда закончились патроны, Флинт механически выдернул из пистолета обойму, посмотрел на нее и зло отшвырнул ее в одну сторону, а пистолет в другую.

— Ну что, убедился? — саркастически усмехнулся Григорий. — Теперь ты видишь, что тебя и твою преступную банду я пускаю в расход по приговору самого Верховного Суда — Суда Космического.

Григорий поднял пистолет, но не выстрелил, потому что тут началось такое, чему не мог дать объяснения и он сам. Правая рука Флинта быстро покрылась черными пятнами, потом почернела вся, а вскоре чернота поползла по шее. Флинт свалился на пол, тело его стало извиваться в ужасных судорогах, и он страшно закричал. Чернота уже стала забираться на подбородок и щеки. Чтобы прекратить мучения человека, Григорий выстрелил Флинту в лоб: на лбу и волосах змейкой закружились струйки крови. А произошло вот что. Как нам известно, обойма пистолета Соколова была смазана смертоносным мальтийским ядом, от которого до сих пор не изобретено противоядия. Смерть, уготованная Васей-Бароном следователю Филиппову, неожиданным образом настигла главаря преступной организации.

Сняв с себя зеленую ауру, Григорий приказал Кобу:

— Оттащи его. И давай следующего.

Коб послушно отволок труп за ноги от «стенки» метров на десять в сторону, выдернул из кладовой и поставил к «стенке» перепуганного до смерти и обмочившегося плотного рыжего парня лет двадцати восьми. Одет он был в покошенный коричневый костюм и не первой свежести туфли.

— Не стреляй, начальник, — с трудом проговорил рыжий одеревеневшим от страха языком и стал обильно потеть. — Я с бандой ни в одном деле не участвовал. Пришел к Флинту только потому, что нигде не мог найти работу. Я бывший спортсмен, мастер спорта по вольной борьбе. На тренировке повредил пальцы — списали из команды. Не стреляй. У меня большая семья: братаны, сестры. Родители в возрасте, безработные. С завода их сократили. Без меня им хана.

— Надо было подумать об этом до того, как пришел в банду, — жестко оборвал Григорий. — И еще следовало бы задуматься о том, сколько горя и слез доставляют преступники законопослушным гражданам. Ведь люди уже на улицу боятся выйти. Только безжалостным истреблением бандитов можно покончить с преступным беспределом. Раздевайся! — Глаза у Григория с колющими точками зрачков, с острым стеклянным блеском, пистолет в руке не дрожит.

По лицу рыжего текли слезы. Он стал раздеваться дрожащими руками, но пальцы не слушались, не гнулись. Пуговицы, крючки не расстегивались. Путались шнурки. Григорий торопил:

— Живей, живей.

У приговоренного завязла в рубахе голова, и он не спешил ее высвободить.

— Брось вола крутить! — рявкнул Григорий. — Коб, помоги ему.

Коб сдернул с рыжего рубаху, прислонил его ослабевшее голое тело к стенке и сделал шаг в сторону.

Григорий выстрелил. Стукнуло в уши. Белая сырая туша мяса рухнула на пол. В судорогах дернулись ноги.

— Коб, следующего! — прорычал Григорий. Запах крови будил в Григории звериное, первобытное чувство.

В кладовой в толпе смертельно перепуганных «арестантов» Коб поймал одного за ногу и буквально вышвырнул из кладовой. Им оказался брюнет лет тридцати, кавказской национальности, одетый в белый дорогой костюм, белоснежную сорочку с бежевой шелковой «бабочкой», бежевые туфли. Он ежесекундно вытирал носовым платком с бледного ухоженного лица пот и воровато бегал черными глазками по сторонам, надеясь, видимо, улизнуть. Однако Коб развеял все его иллюзии на этот счет. Сорвав с брюнета пиджак и «бабочку», Коб бесстрастно приказал: