Искатель, 2018 № 08 - [11]

Жора занимает пост директора на ладан дышащего магазина всяких мелочей, которым владеет друг Валера. Они вместе окончили Горный институт, вместе распределились в НИИ (тогда у выпускников было обязательное распределение), после развала социализма каждый по-своему ужился с бизнесом. На этом поприще у хозяина явные проблемы. Он считает себя на побегушках у своего друга и не считает это справедливым.

Валеру я видел в нашей квартире дважды — незадолго до его третьей женитьбы и сразу после. Щелк: портрет лучшего друга. Небольшой рост, курчавые с проседью волосы, нос картошкой, губы-оладушки. Голос обычный, не такой красивый баритон, как у Жоры.

Года два — два с половиной тому, неважно, он заехал днем, по-моему, в четверг или в пятницу, не важно, Шура работала. Друзья собирались в баню, но было рановато. Валера устроился в кресле напротив свадебной Жориной фотки, потянуло на воспоминания:

— Смачно мы все-таки тогда жили, правда, Жор?

— Угу. Некоторые ругают социализм, мол, свободы не было, а я считаю стабильность главнее свободы. Образование и лечение бесплатно, равные возможности при поступлении в вуз, на работе у всех, по выражению сатирика, зарплата маленькая, но хорошая. Или это про квартиру? Не суть. Зато каждый год на курорт по профсоюзной путевке. Подумаешь, распределение, если голова на плечах есть — пробьешься. Помнишь, я в лабораторию к Малаховой попал? Она мне сразу сказала, чтобы о диссере раньше сорока и не мечтал.

— И чего хорошего?

— Ничего. Попросился бы в другую лабораторию, там бы мог защититься.

— Чего ж не попросился?

— Так страна рухнула, все кандидаты с докторами наук побежали на рынок бананами торговать.

— Че-то ты… Я имел в виду, что мы время весело проводили.

— А откуда веселье бралось? Из стабильности. Из справедливого распределения благ.

— Да? А по-моему, Жор, из молодости. Ладно, погнали.

Очевидно, банный пар не расщепил в голове хозяина волнующую тему, а, наоборот, способствовал концентрации. Вошел насупленный, швырнул в стиралку мокрое полотенце, принялся мерить шагами квартиру. Моцион указывал на хорошо знакомое мне возбуждение, во время которого Жора по свойственной людям привычке вербализовал потаенные мысли:

— Гребаная страна. Хотел ведь заниматься любимым делом, учился, мечтал пользу приносить. В институте был на хорошем счету, на работе в командировки ездил, денег хоть и мало было, зато перспективы открывались. Все коту под хвост. Кончилась страна, кончился НИИ, и профессия с перспективными деньгами кончилась. Ну да, друг. Друг-хозяин, а я рыба-прилипала. Говорит, у меня деловой хватки нет. А у него есть? Строит финансово необеспеченные воздушные замки, поселяется в них, как в настоящих, и меня за собой тянет. Надо же сначала все взвесить. А этот гном докапывается, чтобы я брал товар на реализацию неизвестно от кого. Случись что, кто отвечать будет? Пушкин? За риск, между прочим, приплачивают, и немало. А ты меня, работодатель-благодетель, на голодном пайке держишь. И ушел бы, но куда? И что я умею? Возраст опять же. Видеть его не могу, достал.

Подобных монологов я слышал великое множество, последний завершил сегодняшний ужин:

— Везунчик этот прощелыга! Из института чуть не выперли за фарцу западными шмотками, спасибо мне, комсоргу, спас, а в НИИ вдруг заделался комсомольским вожаком. Все они, авантюристы, в вожаки шли. Профукали страну. Правильно, Шур?

— Что, Жор?

— Ничего.

Жена не отреагировала не из-за черствости, а в силу исчерпанности темы, но Жора насупился, отодвинул тарелку и демонстративно покинул кухню.

Затык у тебя, хозяин, со временем, вот что. С Валеры не можешь взять пример, бери с Барсика. Животные живут здесь и сейчас, прошлое было вчера, пошло в опыт, будущее будет завтра, чего о нем думать, с настоящим бы разобраться. А в настоящем бей, беги или, если угодил в воронку бурлящих говн, лапками перебирай, как известная лягушка в кувшине с молоком — маслице взбила и не потонула. Ты вроде тоже что-то взбил, только выплываешь не по правилам, ногами кверху, головой вниз. Подобно всем животным, я чужой страх нутром чую. Боишься ты, хозяин, только чего, не пойму. Аватар-то наверняка знает, но молчит.

21 апреля

Уходя утром, хозяин напомнил хозяйке про традиционный фитнес с Валерой. Хозяйка кивнула, но я почувствовал — не верит. В такие моменты она напрягается и разряжается на мне: берет на руки, рассеянно гладит, потом резко сбрасывает. Я не обижаюсь, понимаю — ревность. Супруга видит в фитнесе соблазнительных молодух, со всех сторон обступивших нестойкого супруга, и винит в этом Валеру. «Кот блудливый, — слышу после очередного сбрасывания, — мало того, что дважды разведен, от каждой жены по дочке, ни с одной не общается, так еще и женился на мегере». Невольно мегера отвратила от нашего дома Валеру, дав мне возможность увидеться с ним во второй раз спустя короткое время после его скоропалительного бракосочетания.

Новобрачных пригласили на воскресный обед, было шумно и суетно. Мегера, то бишь Анжела, возвышалась над столом броской молодостью и большой грудью, оказавшими моментальное гипнотическое воздействие на респектабельного, не первой молодости, посетителя ресторана русской кухни, где она работала официанткой. За нашим столом дебелая хохотушка из крохотного южного городка некогда необъятной отчизны перекрыла себе путь к сердцу хозяйки. И не потому, что помешала гигантская для женщин разница в возрасте, и не потому, что Анжела гхэкала или держала вилку в правой руке, а потому, что весь вечер допекала Шуру чванством царицы из «Сказки о золотой рыбке».