Искатель, 2009 № 08 - [10]

Год замужества просвистел незаметно, как один день, был муж как муж, даже готовил, посуду мыл и уборку делать не ленился, когда Аня на работе уставала. Но вот привычку накернить почему-то не бросил, а наоборот, к веселым выходным еще добавилась пара будних вечерков в неделю.

И ладно бы зарабатывал как следует, а то так, ни то ни се. А гонору хоть отбавляй! Шуточки эти, одни и те же, уже достали! Любовь-то прошла, а шуточки остались. А попробуй вразумить человека перестать пить, если он понимать ничего не хочет.

В школе-то дубинноголовым троечником всегда был, а вот оно когда проявляется, что человек туп, как пень с глазами! Правда, троечники-то, они тоже разные бывают! Как ни странно, у нас большинство успешных людей — именно троечники. Наверное, отличники с детства привыкают жить по правилам, а троечники — их обходить. Это как раз нужно для жизни. Есть и по-хорошему въедливые в учебе и в жизни, но ленивые, например, а этот — именно деревянный, как баобаб.

Но был в этом парне какой-то шарм, девчонки западали — на веселый нрав и на внешность. Поэтому потом, когда встретились по истечении нескольких лет после школы и вчерашний мачо местного масштаба начал проявлять интерес, Аня не смогла устоять.

Через полгода все было решено.

Свадьбу играли скромно, ввиду отсутствия достаточного количества дензнаков у родителей. Но зато у жениха — квартира недавно умершей бабки, которая осталась по завещанию ее любимому внучку. А жилье — это основа жизни. Шалаш с милым — это хорошо, но, по нашей зиме, в нем можно и дуба дать!

Еще два года скрипели с нарастающей напряженностью. И наконец отношения дошли до такой черты, когда «низы» не хотят и не могут, а «верхи» настолько обнаглели, что потеряли чувство реальности и контроля над собой.

Возмущенные крики мужа постепенно перешли в вопли, а вопли — в жестокие удары. Поначалу — одиночные, а затем — сериями. Последнее выяснение взаимоотношений закончилось победой нетрезвой сильной половины техническим нокаутом и рождением окончательного решения покончить со всем этим, пока не поздно, у побитой прекрасной половины.

День рождения ознаменовался увольнением с работы и перевозкой нехитрого скарба к стареньким родителям.

Развод был шумным, с криками и мольбами в основном со стороны мужской части. «Милому» муженьку было и невдомек, почему его Анечка, с которой все было всегда хорошо, особенно в постели, вдруг резко решила порвать.

Как же так? Ведь у них же любовь!

Детьми обзавестись не успели, и Аня надеялась, что Виталик согласится на развод, можно будет развестись в загсе.

Но она ошиблась. Несмотря на то что Анна не пожалела ни времени, ни денег, переступила, можно сказать, через себя и пошла со своими кровоподтеками на судмедэкспертизу, показав, что никаких компромиссов больше быть не может, муж проявил поразительную твердолобость и валялся в ногах, размазывая слезы и сопли, разве что пеплом, ввиду его отсутствия, не посыпая несвежую, давно не мытую главу, клялся в вечной любви и в том, что больше никогда, ни одним пальцем…

Похоже, у него просто выскочили из головы аналогичные ситуации прошедшего времени, которые терпеливая жена не доводила до разрыва, ежедневно осматривая на своем теле последствия его нервных припадков.

Но теперь — все, жребий брошен! Пришлось идти в суд, где разумный судья, ознакомившись с протоколом судмедэкспертизы, развел Гудковых моментально, не стал затягивать.

Думая, что страничка биографии, связанная с замужеством, уже перевернута, Анна опять ошибалась. Виталик плюнул на работу, увеличил свою среднесуточную норму потребления виноводочных изделий вдвое и начал таскаться за Анной, чередуя признания в страстной любви с угрозами порешить ее и покончить с собой.

Пытаясь противодействовать, Анна несколько раз сходила в милицию, поупражнялась в написании заявлений на своего бывшего. Наконец поняла, что они ничего не дадут до тех пор, пока не нанесены не пустячные синяки, а более или менее внушительные телесные повреждения. В такой ситуации для нее самое лучшее — на время исчезнуть из города.

«Моя милиция» никак не хочет меня беречь, а дожидаться тяжких телесных повреждений она желанием не горела.

Глава 2 Прощай, «немытая Россия»!

За оконным стеклом мелькали домишки с облупившейся краской, с поломанным ощерившимся забором, проселочные дороги с блестящими черным зеркалом колеями, заполненными наполовину водой, обшарпанные хрущевки с балконным бельем. Видок, прямо сказать, навевал тоску.

Аня не чувствовала себя зеленой девочкой, которую только что оторвали от папки с мамкой, и все же нервотрепка последних дней и предстоящая неизвестность переворачивали все внутри. А тут еще мрачные поселковые пейзажи!

Она даже всплакнула, уткнувшись в подушку на своей верхней полке плацкартного купе. Стало немного легче.

Скорее от нечего делать, чем от жажды или голода, Аня заварила себе чайку и достала бутерброды.

На нее давно уже посматривал живыми черными глазками-буравчиками сосед, лысоватый дядька с обвислыми усами, лет сорока пяти — пятидесяти.

Чувствуя неловкость от этого взгляда, Анна предложила, показав подбородком на бутерброды: