Искатель, 2009 № 03 - [25]

— Оттого и не мог! По заключению нашего спеца, Анатолий Яковлевич Щербинский был отравлен по меньшей мере за сутки до встречи с тобой. Оказывается, попав в организм, токсин бледной поганки в течение длительного времени не вызывает никаких заметных симптомов, и лишь через сутки-двое появляются первые признаки отравления: головокружение там, тошнота… возможно нарушение зрения. Потом наступает временное облегчение — часа эдак на два. А затем — по новой: желчная рвота, понос, судороги, жгучая боль в желудке; конечности холодеют, пульс падает… Это ж как удобно для злодея, представляешь! Мало ли где и что в течение латентного периода — до появления первых симптомов — человек кушал? Как определишь, где он наглотался этой гадости? Немыслимо! Да ее немного и надо — тридцать миллиграммов всего. Этакая капелюшечка в любое блюдо может попасть. Но «прелести» фаллоидина этим не исчерпываются! Самое главное, что ко времени появления первых симптомов изменения в организме человека уже необратимы — несчастный полагает, к примеру, что просто выпил лишку, а на самом деле ему пора уже не об опохмеле, а о душе думать! Вот ведь страсть какая, ядрен-матрен! Так что в тот вечер ты ужинал, почитай, с покойником, — заключил Вадим Вадимович, приканчивая омлет.

Как только с завтраком было покончено, Костромиров убрал со стола посуду и заявил:

— Ну а теперь давай поговорим о вещах более серьезных…

— Стоп, стоп! — прервал его Хватко. — Коли разговор пойдет о более серьезных предметах, тогда потребна передислокация. Сам знаешь: ничто так не настраивает на интеллектуальную деятельность, как созерцание корешков старинных книг и дегустация этого… односолодового шестнадцатилетней выдержки.

Вздохнув, Горислав сдался, достал бутылку «Бушмилз Молт» и направился в кабинет. Вадим прихватил пару поместительных бокалов и проследовал за другом. Похоже, зарождалась новая традиция.

Когда следователь расположился на полюбившемся ему диванчике и принялся смаковать ирландское зелье, Костромиров молча продемонстрировал ему все три конверта с пергаментами и поинтересовался:

— Что скажешь? Полагаю, теперь сомнений в очевидной связи между убийствами кавалеров ордена святого Феофила и получением мною отрывков его «Жития» быть не может.

Хватко согласно кивнул:

— Понятно, что связь есть. Но что за связь, ядрен-матрен? Как эти вещи взаимосвязаны? Ритуал какой-то? Труп — отрывок «Жития», труп — отрывок «Жития»… зачем? Для чего? Убийца словно бы похваляется… Ты же у нас специалист по всяким сектаторам-кастраторам. Вот и ответь.

— Ну… подобное поведение характерно, кажется, для серийных убийц, психопатов-социопатов всяких. Но это, кстати, уже не моя, а твоя епархия. Вот сам и ответь, — парировал Горислав.

— Ничего подобного нашим отечественным серийным убийцам не свойственно! — возмутился Вадим. — По крайней мере, не было свойственно. Ни один из известных криминологам маньяков не имел отношения к книгам. Да и уровень интеллекта большинства из них мало чем отличается от уровня интеллекта людоеда-питекантропа.

— Но оставим гадание на кофейной гуще, — продолжил он, открывая свою потертую кожаную папку. — Я тут тебе приготовил кое-какую информацию для размышления, она должна подстегнуть работу твоих «серых клеточек», профессор Пуаро!

Хватко извлек на свет пачку бумаги с компьютерными распечатками и, слегка красуясь тем, что в кои-то веки сподобился прочесть лекцию Костромирову, начал говорить, периодически сверяясь с текстом:

— Знай же, что правильное полное название ордена — орден святого преподобного Феофила Мелиссина. Он имеет три степени: первая носится на ленте, две остальные — на булавке. Относится к разряду церковно-общественных наград Русской Православной Церкви, и, таковым образом, им могут быть награждаемы как клирики, так равно и миряне. Точнее, не равно, ибо архиереи, то бишь иерархи Церкви, награждаются только первой и второй степенью, а простые клирики и миряне — сначала третьей, потом — второй. Чтобы удостоиться получения первостепенной награды, этим последним необходимо иметь некие особые заслуги перед РПЦ… Тэк-с, что там у нас еще… — Вадим пошелестел некоторое время бумагами и продолжил: — Орден учрежден в 1988 году определением Святейшего Патриарха Пимена и Священного Синода, в ознаменование пятисотлетия канонизации преподобного Феофила. Знак ордена представляет собой четырехконечный византийский крест с усеченными к центру перекладинами и слегка вогнутыми внешними сторонами, в центре креста — круглый медальон с поясным изображением преподобного Феофила Мелиссина в рясе с епитрахилью, медальон по кругу обрамлен…

— Феерично! — прервал его Костромиров. — Пошли дальше!

— Ладно, — согласился следователь, — оставим детали и перейдем к главному. Итак, все убиенные являлись кавалерами ордена святого Феофила третьей степени. Кроме них к той же награде были представлены еще четверо: академики Фаддей Аристархович Чудный и Тихон Адрианович Хоменко-Лисовский, бизнесмен и без пяти минут олигарх Прошин Алексей Владимирович и протоиерей Серафим, в миру — Бирюков. При этом академики награждены орденами третьей и второй степеней — и тот и другой; протоиерей Серафим — второй степенью, а Прошин — тот вообще является полным кавалером ордена — за особые, надо полагать — меценатские, заслуги. О нем известно, что он очень религиозен, регулярно делает крупные вклады в свой приходской храм; более того, фактически субсидирует миссионерскую деятельность РПЦ на Дальнем Востоке — воцерковляет местных удэгейцев, орочей и разных прочих чукчей, а также многочисленных китайцев.