Искатель, 1997 № 06 - [71]

— Ну как я их?

— Лихо, — ответил Ибрагимов, всаживая в грудь и в лицо киллхантера три пули. Его пистолет тоже был с глушителем, и звуки выстрелов из кабины напоминали падение еловых шишек на землю. Майор вылез из машины, забрал у убитого оружие, снова залез в кабину и тихо покатил в сторону дачного поселка за шеренгой сосен. У поворота на Кожухово его ждал в новой «десятке» приятель Тамерлана — Кир.

— А где снайпер? — спросил он, не очень беспокоясь.

— Пересаживайся ко мне, — приказал Ибрагимов. — Есть еще одно задание. Возьми свою пукалку. Машину оставь здесь, потом заберешь, к вечеру.

Кир пожал плечами, достал из-под сиденья пистолет-пулемет «кипарис», прищелкнул магазин, обошел машину майора, открыл дверцу, занося ногу, чтобы сесть, и увидел несколько капель крови на сиденье, не замеченных Ибрагимовым. Он был очень опытным профессионалом и не стал тратить драгоценные доли секунды на вопросы и выяснение обстоятельств, а сразу рванулся назад и поднял ствол «кипариса». Но ему потребовалось на это движение полсекунды, а палец майора уже лежал на курке пистолета, и тот выстрелил первым. Пуля вошла Киру снизу вверх в горло и вышла из затылка с частью черепа.

— Извини, сержант, приказ, — равнодушно проговорил Ибрагимов, оглядывая дорогу и близлежащие кусты — не заметил ли кто его разборки? Забрал пистолет-пулемет киллхантера, сел на место и достал рацию:

— Иваниченко, забирайте всех — и в наш морг. Подготовьте улики и бумагу: была перестрелка с целью выяснения отношений между военнослужащими… ну и так далее.

— Понял, — донесся тенорок штатного следователя «Стикса» капитана Иваниченко.

Ибрагимов убрал рацию, дал газ, направляясь к Москве. Двигатель «Бугатти» мощностью в пятьсот тридцать три лошадиных силы, с шестьюдесятью клапанами квадро-турбо, взревел, и машина прыгнула вперед, как ракета, мгновенно набирая скорость до ста пятидесяти километров в час. Майор спешил: у него было еще одно задание, которое надлежало выполнить до темноты.

* * *

Следствие по делу Ельшина стало пробуксовывать.

Самому генералу еще не было предъявлено никаких обвинений, однако «Смерш» вышел на его помощников, исполнителей, друзей и продолжал углубляться в расследование, толчком к которому послужила информация, собранная Матвеем Соболевым. Все, о чем он говорил в докладе, постепенно подтверждалось, сбывалось и выводило на такие открытия, от которых впору было рвать волосы на голове или подавать в отставку. Что и сделал один из следователей по особо важным делам, полковник Чуйков. А потом кто-то словно стал «рубить концы» — связи, каналы взаимодействий, контактные схемы, убирать свидетелей, уничтожать следы, и следствие забуксовало.

«Главконтра» созвал совещание начальников служб, выслушал все предложения, сводящиеся к одному: сообщить о развитии событий директору ФСБ, — и, оставшись наедине с Ивакиным, сказал с виноватой полуулыбкой:

— Кажется, мы взвалили на себя непосильную ношу, полковник. Если дальше провалы пойдут такими темпами, мы окажемся у разбитого корыта. Похоже, Соболев был прав: против нас работает нечистая сила!

— Монарх Тьмы.

— Ну Монарх не Монарх, но объяснить происходящее случайными совпадениями или некомпетентностью наших оперов нельзя. «Купол» работает оперативнее нас, хотя мы и ведем расследование по четырем нулям. Складывается впечатление, что Генрих Герхардович знает о каждом нашем шаге. Вам не кажется, что имеет место прямая утечка информации?

— Я думал об этом, — нехотя признался Ивакин, — и даже предпринял кое-какие хитрые контрмеры.

— Ну и?..

— Они не сработали. Наши люди чисты.

— Но в таком случае придется учитывать вариант Соболева: дьявол или Монарх Тьмы, не суть важно, имеет мистический доступ к нашим документам и сообщает об этом Ельшину. Так?

Ивакин флегматично пожевал кончик ручки и не ответил.

Дикой понимающе покивал головой, помял бледное, усталое лицо ладонью.

— Что будем делать, Борис Иванович? Доклад директору я подготовил, передам вечером, однако это не изменит положения вещей. Мы уперлись в скалу, а точнее, подскакали к обрыву: надо либо прыгать вниз, в пропасть, то есть продолжать расследование, либо поворачивать коней.

Полковник глянул вопросительно, и Дикой добавил:

— У Высоцкого есть стихотворение про нас:

Вдоль обрыва, по-над пропастью, по самому по краю,

Я коней своих нагайкою стегаю, погоняю.

Что-то воздуху мне мало, ветер пью, туман глотаю.

Чую с гибельным восторгом: пропадаю, пропадаю!..

Ивакин хмыкнул.

— В точку. Надо посоветоваться с кем-нибудь.

— С кем?

— С тестем… с Пановым. Он мужик разумный, потому и ушел в отставку, но посоветовать что-нибудь дельное может.

— Попробуйте, Борис Иванович, только вряд ли Иван Сергеевич даст хороший совет. Как только мы приняли к производству дело Ельшина, он автоматически стал подследственным, так что едва ли это его вдохновит. Может быть, посоветоваться с вашим «абсолютом»? Он заварил кашу — кстати, я так и не понял, откуда у него сведения по деятельности Генриха, — он пусть и предлагает выход.

Ивакин подумал, наклонил массивную голову.

— Я поговорю с ним.

— Что ж, тогда продолжаем… мчаться к обрыву?