Искатель, 1997 № 06 - [40]

Затем Горшин применил «ядовитую руку» — искусство смертельного касания, культивируемое некоторыми японскими школами тайдзюцу, и хотя это был всего лишь отголосок «настоящей» космек (комбинаторики смертельного касания — по терминологии Васи Балуева), созданной перволюдьми миллионы лет назад, Матвею пришлось изрядно потрудиться, чтобы не получить серьезный энергетический укол самому и не покалечить противника.

Кончилась атака Горшина тем, что он получил «щелчок по паутине» — укол в стиле русбоя в середину лба и некоторое время «выплывал» из полубессознательного состояния, присев на корточки. Выпрямился, опуская руки, показывая, что не собирается продолжать, но сдаваться явно не хотел.

— Мо сйцумен ва аримасэн ка?[9] — спросил Матвей по-японски.

— Кто тебя послал? — Голос Горшина был тихий, хрипловатый, обманчиво надломленный: он готовился к новой атаке.

— Не Конкере, — усмехнулся Матвей. — Я работаю на военную контрразведку, хотя пришел к тебе по собственной инициативе.

— Кто ты? Один из нас? Судя по тому, как ты вошел…

— Я Матвей Соболев, с одной стороны — Посвященный, с другой — нет. Если ты способен выслушать меня спокойно, без демонстрации вибхути[10], давай сядем и поговорим.

— А ты можешь?

Матвей прыгнул.

До стола было метров пять, и он пролетел над ним — уменьшив вес втрое, — точным движением снял с поверхности стола лежащий на нем нож и полоснул им по левой ладони. Брызнула кровь, тут же сворачиваясь, а через несколько мгновений, когда Матвей уже стоял у стены с оружием по ту сторону стола, шрам затянулся на глазах, побледнел, исчез совсем.

— Нормально, — хмыкнул Горшин. — Почему я вас не знаю? Такое способен проделывать только Посвященный II ступени Круга.

— Вы меня знаете, — сказал Матвей дружелюбно. — Точнее, з н а л и. Но об этом мы поговорим чуть позже. — Он снял со стены висящий обоюдоострый меч, по желобку которого вилась вязь старинных русских букв: «Не обнажаша напрасе». — Тринадцатый век. Меч русского князя Волеслава, не так ли?

— Откуда вы знаете?

— Ты мне сам сказал два года назад. Не хочешь попробовать? Ты ведь мастер кэндо? Однажды ты демонстрировал мне свое искусство.

Горшин без слов прыгнул через стол, красиво приземлился по другую сторону и снял другой меч — рыцарский, классического европейского типа, длиной около метра и шириной в пять сантиметров, с гардой, дужки которой слегка загибались вверх. Эфес его не был особенно удобным, но и витой эфес русского меча не слишком хорошо лежал в ладони.

Во время памятной Матвею встречи с Горшиным тот показал ему такое виртуозное владение мечом, что не восхититься и не позавидовать было нельзя. Но с тех пор прошло достаточно времени, чтобы Матвей приобрел мастерство воина, оттачивая владение мечом и другими видами холодного оружия, поэтому сегодня он дрался с Тарасом на равных.

О нет, этот бой не походил на всемирно известные киношные сражения горца Дункана Маклауда со своими многочисленными врагами. Каждый удар в этом бою мог оказаться смертельным, последним, ибо наносился не в одной плоскости, а по сложным кривым — «лопастями поражения», и не знающие защиты от таких ударов давно потеряли бы жизнь.

Горшин действительно был прекрасным кэндоистом, знающим все тактики и приемы боя на мечах, в том числе такие сложные, как японская «боэй-когэй-хеки» и русская «сеча Радогора».

Противостоять ему было чрезвычайно трудно, особенно в моменты смены ритма, однако Матвей выдержал бой, лишь однажды получив царапину на плече и сам нанеся укол в ухо противнику.

Тарас бросил свой меч первым, сказал хладнокровно:

— Вы превзошли меня, сэнсэй. Проходите, я сейчас приготовлю напитки.

Матвей повесил меч на стену, сел в одно из старинных, из темного дерева кресел. Горшин принес на деревянном подносе чашки из тонкого китайского фарфора, кофейник, сахар, сыр ломтиками, разлил кофе по чашкам. Отпив по глотку, они оценивающе глянули друг на друга, похожие непоказным спокойствием и глубинной уверенностью в себе, основанной на опыте и знании.

— Итак?

И от этого вопроса Матвею показалось, что история повторяется даже в деталях. Два года назад он пил кофе с Тарасом точно так же, и впереди их ждала жестокая схватка с Монархом Тьмы.

— Я инициировал эйнсоф, — сказал Матвей. — Ты в курсе, что это такое.

— В курсе, — кивнул Горшин, в свою очередь переходя на «ты». — Только странно, что ты уцелел.

— Мне придется начать издалека… — Матвей вздохнул про себя, не чувствуя желания продолжать; свою историю он повторял уже в третий раз, это начинало надоедать.

В отличие от предыдущей встречи с Ульяной и Парамоновым сегодня ему удалось уложиться в сорок минут. Горшин все отлично понимал, ни разу ничего не переспросил, скепсис не выражал и лишь изредка вскидывал на рассказчика сосредоточенный взгляд. Молчал он, после того как Матвей закончил, недолго.

— Значит, произошел отстрел мягкой версии Закона возмездия…

— Нечто в этом роде, — улыбнулся Матвей на слово «отстрел».

— Ну и что? Я это в принципе знал, поэтому и создал «Стопкрим» в качестве регулятора Закона.

— Этот твой регулятор слаб, он не справится с проблемой стабилизации социума. Да и не может он быть полноценным регулятором в принципе, как изначально патогенная система отношений.