Искатель, 1997 № 06 - [15]

— За кудыкины горы, — буркнул Василий, проверяя содержимое сумки, собранной еще на ночь.

— Чечня?

Василий медленно разогнулся, глянул на собеседника сузившимися глазами.

— Ты откуда… или мы в одной команде?

Соболев покачал головой.

— Мне предлагали, я отказался. Откажись и ты.

— Не могу, я человек военный. Да и уж слишком нагло стали действовать боевики из ЧАС. Слышал о такой «армии»? Начали отстрел по всей России бывших своих врагов. А тут еще писателя убили…

— Я слышал. И все же откажись, это не твой Путь. В конце этого Пути нет ни славы, ни благодарности, только забвение… или ненависть. И сдается мне, вас забрасывают с другой целью, не ради восстановления справедливости.

— А ради чего?

— Ради далеко идущих политических амбиций. Высокая политика всегда была и будет грязью, которую разгребают профессионалы, такие, как мы с тобой. А исполнителями всегда жертвуют в первую очередь.

Василий отвернулся, закрыл сумку.

— Пошли, я готов.

— Не откажешься?

Они вышли из квартиры, спустились вниз, сели в соболевскую «Таврию», уже отремонтированную Ильей Муромцем. Еще живым и здоровым. Ответил Балуев уже в машине:

— Ты бы на моем месте тоже не отказался. Да и почему ты уверен, что избранный мною Путь воина противопоказан мне?

— Два года мы прошли с тобой бок о бок, парень, и ты избрал в конце концов другую дорогу… хотя реализовать замыслы нам не дали.

— Вот видишь. А советуешь мне идти в другую сторону. Какой же Путь ты мне советуешь пройти?

— Ненасилия.

Василий фыркнул.

— Это речь проповедника, а не воина.

— Потому что я знаю, что говорю. Тебе все же придется когда-нибудь выбирать, но лучше бы ты сделал это раньше.

— А ты выбрал?

Машина выехала на Волоколамское шоссе, Соболев прибавил скорость, помолчал, потом коротко бросил:

— Да.

Вася покосился на его безмятежное, удивительно спокойное лицо уверенного в себе и уравновешенного человека со светящимися голубизной глазами.

— И что это за Путь, если не секрет?

— Избегающего Опасности.

Вася открыл рот, чтобы пошутить, но еще раз глянул на профиль водителя и передумал. Ему вдруг на мгновение показалось, что они и в самом деле знакомы очень давно.

Глава 5 ВЗАИМОИСКЛЮЧАЮЩЕЕ ПЛАНИРОВАНИЕ

Очередное совещание «полного квадрата» «чистилища» происходило на квартире Дмитрия Васильевича Завьялова, занимавшего пост референта премьер-министра и одновременно кресло координатора «Стопкрима». Четверо комиссаров уже прибыли, ожидали пятого, Тараса Витальевича Горшина, получившего за глаза кличку Граф.

Скучающий комиссар-пять Владимир Эдуардович Боханов, он же президент Центра нетрадиционных технологий, бросил листать журнал, отечественный вариант «Плейбоя», и шумно вздохнул.

— Не начать ли нам, благородные доны? Если Граф задерживается, значит, существует веская причина задержки. А для наших обсуждений он в принципе и не нужен.

— Согласен, — проворчал потеющий Глеб Максимович Музыка, полковник милиции и комиссар-три по рангу «чистилища». — Что в повестке дня?

Горшина он недолюбливал и давно лелеял мечту заменить его своим зятем, главным военным экспертом Комитета по новым военным технологиям при Министерстве обороны.

— В настоящее время мы ведем двадцать четыре бандлика[4], — начал Завьялов, включая компьютер. — Я поработал вчера и разбил все дела на три группы. В первую вошли текущие важняки по госучреждениям: милиция, суды, прокуратура, Госдума. Во вторую — бандитизм и терроризм. В третью — деятельность «Купола». Приоритетным, конечно, является направление на ликвидацию «Купола», но в каждой группе есть одно-два наиболее важных дела. В первую очередь рассматриваем столичные проблемы, потом областные и в последнюю очередь общероссийские.

— Я бы сделал исключение, — негромко сказал комиссар-два Герман Довлатович Рыков, занимавший пост начальника информационного бюро Управления «И» ФСБ. Тихий и незаметный, он тем не менее обладал мощной убеждающей силой и настойчивостью, так что иногда казалось, что именно он руководит «Стопкримом», а не Завьялов.

— Герман, ты меня удивляешь, право слово, — хмыкнул Боханов. — Еще не было случая, чтобы у тебя не появилось особое мнение.

— Пусть говорит, — хладнокровно отнесся к реплике Завьялов.

— Я бы выделил в группу особо важных дел четыре, — продолжал Рыков. — В порядке очередности: «Журналист», «Палач», «Насильник» и «Грязный ствол».

Завьялов вывел на дисплей одно за другим перечисленные дела, и комиссары еще раз перечитали, о чем идет речь.

Дело «Журналист» было заведено на мэра Владивостока Кривошеина, имеющего не только поддержку губернатора края, но и мощное кремлевское прикрытие, не позволяющее довести до конца уголовные дела, связанные с расследованием криминальных деяний чиновников краевой администрации. Суть дела сводилась к следующему.

Молодой девятнадцатилетний журналист Алексей Судаков выступил на радио с критикой мэра, обвинив его в злоупотреблении служебным положением (фактов хватало: от строительства дач и бассейнов за государственный счет до прокручивания государственных же денег в коммерческих структурах). В тот же вечер глава города вызвал журналиста к себе в кабинет и, не выбирая выражений, смешал его с грязью, распорядившись лишить радиостанцию помещения, а Судакову приказав покинуть Владивосток в двадцать четыре часа.