Искатель, 1993 № 05 - [71]

Я думаю, он мертв. Мы не могли позволить ему и дальше ходить среди нас. Заговорщики, убившие Цезаря, полагали, что действуют на благо общества. Ворнан ушел, но вопрос остался: сможем ли мы пережить его уход?

Мы написали достойную мифа концовку. Когда молодой бог вышел к нам, мы его убили. И теперь он разрубленный на части Осирис[17], умерший Таммуз[18], оплакиваемый Бальдр[19]. Грядет час искупления грехов и воскрешения из мертвых, и я его боюсь. Живой Ворнан мог бы развенчать себя, показать миру, какой он эгоистичный, тщеславный, невежественный, аморальный, эдакая помесь петуха и волка. Ушедший Ворнан — совсем другое дело. Теперь он вне нашего контроля, ибо мы превратили его в мученика. Те, кому он нужен, будут ждать его преемника, того, кто заполнит образовавшийся вакуум. Не думаю, что мы будем испытывать недостаток в преемниках. Мы вступаем в век пророков. Грядет эра новых богов. Мы входим в век огня. Боюсь, что мне доведется увидеть эпоху Очищения, о которой говорил Ворнан.

Достаточно. Скоро полночь, подходит к концу тридцать первый день декабря. С последним ударом часов век предыдущий уступит место веку последующему. На улице царит веселье. Люди танцуют и поют. Я слышу громкие крики, в окне видны отблески фейерверков. Возможно, где-то и остались апокалипсисты, с содроганием или в блаженстве грезящие о приближении судного дня. Скоро наступит двухтысячный год. Двухтысячный. Слово это звучит для меня непривычно.

И мне пора покидать квартирку. Я выйду на улицу, к людям, чтобы отпраздновать с ними рождение нового года. Защита мне не нужна. Я в полной безопасности. Если что меня и тревожит, так это оставшиеся годы жизни. Столетие умирает. Я иду к людям.

Перевел с английского

В. ВЕБЕР

К. Хедли Баркер ТУЗ НЕСЧАСТЬЯ

Самым, наверное, обидным во всей этой абсурдной истории Харберту Долишу представлялось то, что, не окажись проклятая официантка такой ленивой, он никогда бы не совершил убийство.

Все началось минут за десять до отправления поезда. Нестерпимый голод загнал его в привокзальное кафе. Как назло, официантка еле переставляла ноги, и Долиш, нервно ерзая на стуле, поминутно вынимал часы из кармана жилета. В конце концов заказ был ему подан, но слишком поздно — у Долиша оставалось всего-навсего две минуты, чтобы проглотить чашку чая со сдобной булочкой.

Когда он выскочил на перрон, поезд уже тронулся, и вагон, в котором он обычно играл в карты со стародавними попутчиками, был для него недосягаем.

Поезд между тем набирал скорость. Оставив мечты о преферансе, Долиш покрепче ухватил саквояж и побежал. Ему едва удалось запрыгнуть на подножку заднего вагона.

Его визави и единственный пассажир в купе — развязный щеголь, носивший галстук с булавкой в виде подковы и штиблеты с вызывающе квадратными носами, — окинул Долиша любопытным взглядом и произнес обычные в подобных ситуациях фразы о смертельной опасности, которой Долиш подвергался, вскакивая на ходу в поезд. Затем он пустился в пространный, с чудовищными подробностями рассказ о несчастном случае с неким Томасом Бигсом, которому, в отличие от Долиша, не повезло при попытке сесть в отходящий поезд, и он угодил под поезд.

Херберт Долиш, в то время далекий от самой даже мысли об убийстве, тоже разглядывал человека, которого он вскоре лишит жизни. Глупых людей он всегда переносил с трудом, его же теперешний попутчик представлялся ему самым что ни на есть ярко выраженным дураком. Тем не менее, когда тот предложил вдруг перекинуться в картишки, Долиш заметно оживился. Будучи страстным картежником, он с жадностью ухватился за это предложение.

— Я прихватил даже с собой колоду карт, — сообщил оп.

При этом его пальцы соприкоснулись с каким-то твердым предметом. Он вытащил его из кармана, смущенно улыбаясь.

— Не вздумайте только пугаться, — шутливым тоном обратился он к попутчику, кладя на стол пистолет. — Я вовсе не грабитель — купил эту штуковину сегодня в городе. В стрелковом клубе открылась секция стрельбы из пистолета. Поверьте, это весьма увлекательный вид спорта.

Попутчик в знак согласия кивнул.

— Вы позволите? — спросил он, взял со столика пистолет и стал его рассматривать с видом знатока. — Потрясная штучка! Черт меня побери, да он еще и заряжен!

— Э-э-э… Да, я купил к нему патроны, однако пусть это вас не тревожит — пистолет поставлен на предохранитель. Так во что мы сыграем? Вы умеете в суасант-сис?

— Отлично! По-нашему — шестьдесят шесть. Играл я в эту игру за океаном. Никогда не забуду, как однажды…

И Херберт Долиш начал сдавать карты.

— Какую назначим ставку? — как бы ненароком поинтересовался он, снова оглядывая туалет своего попутчика.

— Ну, скажем, пять шиллингов.

Долиш был удивлен. Он привык к значительно менее крупным ставкам, но решил не возражать, ибо считал себя достаточно опытным и способным постоять за себя игроком.

Очень скоро Долишу стало ясно, что сидевший напротив него субъект с подковкой в галстуке далеко не простой любитель карточной игры. Он удивительно ловко тасовал, трескучими каскадами пересыпая колоду из одной ладони в другую. Метал же он, привычно послюнявив языком кончики пальцев, и атласные карты, скользя в его проворных руках, точно намыленные, так и мелькали над столиком.