Искатель, 1988 № 04 - [55]

— Сэр, координаты моста Аустерлиц неопределённые.

— Простите? — переспрашивает Поль, несмотря на то, что заранее знает ответ полицейского.

— Перед тем как проехать по мосту, вы должны подождать, пока ваша машина тоже не окажется в области неопределённых координат…

— Но…

Полицейский и его коллеги вдруг превращаются в полураздетых танцовщиц. Поль осторожно нажимает на газ.

«О господи, — проносится в мозгу Поля, — я знаю, что доеду, но не верю».

Мост стоит себе на нужном месте, но, как только Поль доезжает до его середины, мост исчезает. Машина падает в Сену.

Поль выбирается через окно, стекло в котором он предварительно опустил, выныривает на поверхность, вылезает на бетонную плиту и тут же принимается бежать.

Госпитальный бульвар назван теперь улицей Адольфа Гитлера. Поль замедляет шаг, чтобы прохожие — здесь одни женщины в фуражках — ничего не заподозрили. Но он зря старается. Его уже засекли. Все набрасываются на него.

Опрокинутый наземь, он оказывается под грудой тел. Но в следующее мгновение всё исчезает. Он на пустынной улице, окаймлённой красными особняками, на водосточных трубах которых покачиваются на ветру колокольчики. Под их хрустальный звон он продолжает свой путь примерно в том же направлении.

Поль и не представляет себе, как при подобных обстоятельствах Изабелла может ещё ждать его в лаборатории, как вообще лаборатория может существовать и как он может до неё добраться.

В конце концов Поль склоняется к мысли, что его уверенность в том, что он доедет, — не более чем самообман, что она нерасторжимо связана с этим иллюзорным миром и что доверять ей — безумие.

И тем не менее Поль продолжает свой путь.

Изабелла ждёт его на углу бульвара, усеянного огромными зонтами из зелёной пластмассы.

— Я сидела в лаборатории, никуда не уходила, — говорит она. — Ты запаздывал, и я чуть было не приняла «мемо», не дождавшись тебя.

— Но ты ведь знала, что не сделаешь этого.

— Знала.

Начинается кислотный дождь, разъедающий шоссе. Земля трескается и дымится. Но зонты выдерживают.

— Поехали, — говорит Поль.

И они принимают нужную дозу «мемо–3». Изабелла исчезает.

* * *

Поль остаётся один. Он слушает шум дождя над головой, пытаясь понять, что произошло. И вдруг всё проясняется.

Изабелла прибегла к крайним мерам, приняв радикальное решение вернуться в шестьдесят второй год, убить Поля, а затем себя. Тогда эффективное лекарство «меморил» осталось бы, а страшное снадобье «мемо–2» никогда бы не появилось на свет. И «мемо–3» не появилось бы, и «мемо–4».

Но если бы «мемо–3» и «мемо–4» не появились на свет, у Изабеллы не осталось бы ни средства, ни причины для путешествия в прошлое, и тем не менее она там побывала. Оставалось думать, что после нарушения порядка чередования в причинно–следственном ряду устанавливалась хронологическая система высшего порядка, в которой следствия естественным образом возвращались на свои места.

Так случилось и с Изабеллой, и Поль внезапно это осознал. Минуту назад она приняла решение покончить с собой двадцать лет назад. Как только Изабелла это решение выполнила, спустя двадцать лет она не могла уже более существовать, а значит, и принять его, и потому она тут же исчезла. Но так как для того, чтобы выполнить своё решение в шестьдесят втором году, она всё же должна была существовать и в восемьдесят четвёртом, Изабелле приходилось быть одновременно и живой и мёртвой, чтобы выйти из того парадоксального положения, в котором очутилась. Об этом она не подумала и такой оборот дел не предвидела. Ведь Изабелла не могла помнить об этом отрезке своей жизни между бытием и небытием после того, как он был переиначен.

Начав блуждать в отрицательных пространствах, где она оказалась в таком положении одна–одинёшенька, не живая, но сознающая свою ужасную участь, Изабелла делала всё, чтобы осуществить своё намерение.

Но эта неживая сохраняла из будущего воспоминание о средстве, способном её освободить: она знала формулу «мемо–3», который заставила Поля синтезировать, чтобы получить возможность изменить прошлое.

Поль понимает, что она больше не появится в этом неустойчивом мире. Он сосредоточивает мысли на шестьдесят втором году, чтобы в своих исследованиях свернуть с дороги до того, как будет разработан «мемо–2». Сознание покидает его.

Поль не удивляется, когда видит, что сидит и крутит ручки большого восьмилампового приёмника. Он натыкается на программу из Люксембурга, которую ведёт Заппи Макс. Потом переводит на парижский канал, по которому, как и всегда в 20 часов, передают новости.

Диктор рассуждает о популярности телевизионной передачи Жана Ноэна «36 свечей». Затем кратко перечисляет поступившие к этому часу сообщения. Жак Сустель, полномочный правитель Алжира, предложил проект присоединения своей страны к метрополии. Проект не приняли, и он подал в отставку. Но потом передумал.

В Марокко перед приходом к власти Мухаммада бен–Юсуфа подал в отставку Глауи.[7]

В парке выставок при въезде в Версаль за закрытыми дверями состоялся пужадистский[8]конгресс. Пока ещё 15 января. Пока ещё всем невдомёк, к чему приведёт это движение к концу пятьдесят шестого года.