Искатель, 1988 № 03 - [32]
Людей вообще осталось немного, особенно после того, как Трокссты в процессе Переосвобождения сочли необходимым вырвать мощнейшим взрывом из Северного полушария солидный кусок планеты. Многие из оставшихся в живых предпочли покончить жизнь самоубийством, чем вступить на пост генерального секретаря ООН. Славное Переосвобождение, пришедшее вскоре с Денди, содрало глубокий слой земной коры с поверхности планеты и придало ей вид груши, как говорили наши предки.
Возможно, уже в то время, а, может быть, на одно — два Освобождения позже Трокссты и Денди обнаружили, что орбита Земли стала слишком неустойчивой. Таким образом, наша планета уже не могла удовлетворять минимальным требованиям к космической боевой зоне. Сражения между освободителями постепенно переносились в направлении Альдебарана. Пришельцы покинули Землю.
Девять поколений родилось и умерло с тех пор. но История, передаваемая из уст в уста, от отца к сыну, от сына к внуку и т. д., не умерла и дошла до нас в почти первозданной форме. Мой отец рассказывал Историю в минуты отдыха между перебежками по раскаленному песку от одной дождевой лужи к другой. И моя мать рассказывала Историю, а мы жадно ловили ртом воздух и исступленно рвали лучки толстых зеленых стеблей. Планета под нами содрогалась в преддверии геологического спазма, который мог навсегда похоронить нас в чреве искалеченной Земли; судороги, сотрясавшие ее, грозили выбросить нас с твердой поверхности в безвоздушное пространство.
Да, но и в те времена люди не уставали передавать другим поколениям эту Историю, хотя им, как и нам сейчас, приходилось бесконечно преодолевать необозримые пространства раскаленных пустынь в поисках пищи и воды и сталкиваться в жестоких схватках из-за куска падали с кроликами-гигантами. И с каждым сумасшедшим витком орбиты все меньше остается на Земле драгоценного воздуха.
Дикими, голыми и голодными вошли мы в этот мир — дикими, голыми и голодными мы из него и уходим. А вечное наше Солнце все так же будет светить на небосводе.
На этом заканчивается наша История, нужно только дополнить ее традиционным заключением, которое оставили нам наши отцы и деды. Глотайте воздух, пощипывайте травку и слушайте последний Священный завет нашей Истории:
«Оглядываясь вокруг себя, мы можем с вполне оправданным чувством гордости сказать, что человечество было освобождено до той последней и окончательной степени, до какой только можно освободить цивилизацию».
Перевод с английского Александра Качерова
БЕГСТВО
Вчера Милорадович попытался отрезать арьергард Даву от остальных сил французской армии, растянувшейся на добрые пятнадцать верст от Вязьмы до Федоровского. Не дожидаясь исхода событий, Наполеон вместе с гвардией ускакал в Семлево, распорядившись, чтобы Понятовский и Богарне вернулись из Вязьмы на помощь попавшему в беду Даву.
Император остановился на ночлег в Семлевской церкви. Недалеко от алтаря на каменном полу потрескивал костер. Дым поднимался под самый купол и висел там сизоватым облаком. Сам император устроился на хорах, украшенных изящной балюстрадой. Этой ночью он не сомкнул глаз. Наполеон пребывал в том оцепенении, которое порой охватывает даже деятельных людей. Он сидел в золоченом кресле, похожий на замерзшего воробья.
Впервые бессонница овладела Наполеоном после московского пожара, когда, едва вырвавшись из охваченного огнем Китай-города, император ускакал в Петровский дворец. Москва застопорила триумфальную поступь его армии. Почему именно русские разбили его честолюбивые замыслы? Размышляя сейчас над этим вопросом, Наполеон в душе уже сознавал, что этой войны ему не выиграть, а его обещания дать русским решительное сражение — обман, предназначавшийся тем, кто еще верил в счастливую звезду завоевателя Европы.
Наполеон вдруг вспомнил, что до сих пор не отправил письмо в Париж Марии-Луизе, хотя написал его еще третьего дня в Вязьме. Письмо это, кроме обычных успокоительных известий, содержало и жалобы на то, что пальто, которое он носил в России, годится лишь для парижских бульваров…
Наполеон хотел отдать приказание насчет письма, но не успел: в глаза ударила яркая вспышка. Император вскочил с кресла и бросился к окну. Пренебрегая опасностью, он выглянул во двор, забитый экипажами; неподалеку от них рвались гранаты и, падая, бухали ядра. Всполошившиеся возницы пытались оттащить лошадей из зоны обстрела, ругались на чем свет стоит, и от этого сумятица только усиливалась… Наконец берейторам удалось справиться с лошадьми и отвести их за церковное кладбище, до которого ядра не долетали.
Забрезжил рассвет. Наполеон схватил подзорную трубу и навел ее на лес, пытался разглядеть, откуда стреляли по церкви. Из-за высоких сосен то и дело подымались клубы дыма…
Первая растерянность прошла. Французы поняли, что пальба по ставке императора — всего лишь дерзкая вылазка небольшого отряда бомбардиров, — как вдруг новое ядро ударило в большой стопудовый колокол. Звон его произвел настоящую панику. Штабные генералы бросились к Наполеону, уговаривая его немедленно продолжить марш. Мистически настроенный император готов был тотчас последовать их совету, но одно дело удерживало его в Семлеве. Оно требовало обсуждения, поэтому Наполеон созвал генералов в алтаре на совет.
