Искатель, 1986 № 06 - [2]

адвокатом без клиентуры, но зато остался честным. Пластов считал, что иначе нельзя, и вместе с другими подписал петицию против введения военно-полевых судов.[2]

Пластов прошелся по кабинету, тронул корешки книг, и в это время раздался звонок.

За дверью стоял хорошо одетый человек среднего роста, лет сорока — сорока пяти, с небольшой русой бородой. Он выглядел уверенным и знающим себе цену; впрочем, в его глазах адвокат уловил растерянность попавшего в беду клиента.

— Меня зовут Николай Николаевич Глебов, я владелец фирмы Глебова. Вы — Арсений Дмитриевич Пластов?

— Совершенно верно. Прошу.

Проходя вслед за гостем в кабинет, Пластов попытался вспомнить все, что читал в последних газетах о случившемся три дня назад пожаре. Как назло, в голове вертелись лишь общие слова: «пожар на электромеханическом заводе» и «миллионный убыток».

— Я весь внимание, Николай Николаевич.

— Прежде всего, Арсений Дмитриевич, хотел бы надеяться, что разговор останется между нами.

— Можете всецело на меня рассчитывать. Я адвокат, и этим все сказано.

— Наверняка вы слышали о пожаре, случившемся на моем заводе в воскресенье. Завод сгорел, его больше не существует. Я хочу получить страховую компенсацию, но обстоятельства подсказывают: без услуг юриста мне не обойтись. В качестве вознаграждения хочу предложить вам три процента от страховой суммы.

Пластов осторожно придвинул к гостю сигары — сам он не курил. Судя по поведению Глебова, дело не простое, раз речь сразу же пошла о вознаграждении.

— Где вы застрахованы? В «Фениксе»? Или в «России»?

— В «России».

— Сумма страховки?

— Полтора миллиона рублей.

Пластов с огорчением поймал себя на том, что высчитывает, сколько составят три процента от полутора миллионов. Сорок пять тысяч рублей. Да, о таких суммах он давно уже и думать забыл.

— Уточним: в каких случаях вы можете получить эти полтора миллиона?

— В страховом соглашении написано: при полной гибели объекта. Точнее: при уничтожении 90 процентов стоимости предприятия.

— И сейчас как раз тот самый случай?

— Да, тот самый. Вот страховой полис… — Глебов достал из кожаной папки полис и положил на стол.

— Кто обычно защищает ваши интересы?

— Контора «Трояновский и Андерсен».

— Сергей Игнатьевич Трояновский один из лучших адвокатов России, и вы отказываетесь от его услуг? Вряд ли кто в нашем корпусе решится перебегать дорогу такому метру. И особенно я.

— Мне рекомендовали вас как смелого человека.

Услышав это, Пластов с иронией подумал: «Милый господин, попали бы вы в мою шкуру». Глебов взял сигару, прикурил, сделал затяжку; после этого некоторое время сумрачно разглядывал корешки книг за спиной Пластова.

— Арсений Дмитриевич, до воскресенья я был богатым человеком, у меня было интересное дело, которое я любил и в котором прекрасно разбирался. Отличные сотрудники, а главное — завод. Созданный собственными руками электромеханический завод. Я ведь не только заводчик, я инженер. Теперь же… Во-первых, пропало все — и дело, и завод. Во-вторых, у страхового общества «Россия» есть серьезные сомнения: был ли этот пожар действительно ненамеренным.

— Они вас официально уведомили об этом?

— Сегодня утром ко мне пришел страховой агент «России». Пока в частном порядке, но он все же предъявил доказательства, что пожар подстроен мною.

— Простите, вы можете мне довериться: а на самом деле?

— На самом деле я не имею к пожару никакого отношения. Не знаю, откуда и как эти доказательства попали в руки страховой компании. Но, насколько я понял, спорить с ними будет очень трудно. Приписать их появление можно только странному стечению обстоятельств, но ясно: для любого суда эти доказательства прозвучат убедительно.

— Что же предлагает «Россия»?

— Мне кажется, они ведут дело к тому, чтобы я добровольно отказался от страховки.

— А если нет?

— Точных намерений «России» я пока не знаю. Но, судя по всему, если я откажусь, они начнут процесс. Ну и — вы ведь знаете, они могут нанять для борьбы со мной лучшего адвоката России. — Глебов осторожно отложил сигару, и Пластов заметил: пальцы дрогнули. — Сразу после визита страхового агента я отправился к своему постоянному адвокату Трояновскому. Конечно, Сергей Игнатьевич уверял меня, что будет драться как лев. Но… когда я попросил Трояновского высказаться откровенно — мы ведь с ним друзья, — он сказал, что на моем месте добровольно уступил бы страховку.

— Он сослался на какие-то причины?

— Нет, не сослался. Но шансов выиграть процесс, как он считает, у нас почти нет. Так что… я стою перед полным фиаско. Если я не получу страховки, мне грозит позор, долговая яма. Это в лучшем случае. В худшем, если докажут преступный умысел, — каторга.

Пластов подошел к окну, глянул на привычно оживленный тротуар Моховой. Дело скользкое, это чувствуется сразу, но ведь впервые за много лет он получает возможность заработать большие деньги. Причем, что самое главное, честно.

— Николай Николаевич, вряд ли я помогу вам больше, чем Трояновский. И потом… если кто-то посоветовал вам прийти ко мне, он наверняка должен был сказать, что… — Пластов поймал взгляд Глебова. Тот закончил за него: