Искатель, 1986 № 04 - [25]

Годар благодарно поцеловал ее тонкую руку. Да, ему здорово повезло с Поллан: богата, красива, любит. А как смела! Выхватила Лероя прямо у смерти и теперь считает его сыном… Он, Годар, тоже не подведет свою подругу: после свадьбы на капитал жены скупит все акции алмазных копий, а это верное дело — алмазы.

Через три недели Лерой бегал по дому, звеня смехом и вызывая отца и Поллан на веселую кутерьму. А в канун свадьбы, когда всем было не до него, Лерой после завтрака, ластясь к отцу, стал просить:

— Папа, я поеду с Адамсом? Он звал вчера…

— Бедный Адамс, скучает по своим детям, — сочувственно вздохнула Поллан.

Управляющий Годара, старик Адамс, боялся и черных и белых, страдал от жары и разлуки с семьей. Годар ценил его за исполнительность и честность. Других достоинств у Адамса не было, но и это по здешним местам не мало.

— Хорошо, — сказал Годар сыну. — Но вернетесь к обеду.

Лерой чмокнул отца в щеку и побежал. Годар подошел к окну во двор. Вот сын уже на лестнице, в голубом костюмчике, беловолосый, запрыгал вниз к ожидающему возле своей машины-развалюхи Адамсу. Самовозик управляющего потрусил, дребезжа, к центру городка. Конечно же, старик будет угощать своего баловня мороженым в ресторанчике у фонтана…

За дверями гостиной слышались женские голоса, смех. Поллан примеряла свадебные туалеты, и Годару туда вход запрещен… Он улыбнулся и сел возле журнального столика с кипой газет. Последним в его руках оказался местный листок «Новостей». И сразу бросилось в глаза крупно набранное собственное имя. Пробежав глазами заметку, Годар задохнулся:

— Это… Черт знает что! Они поплатятся!

— Что случилось, Дэвид? — входя, спросила сияющая Поллан.

В такой день ее не следовало волновать, подумал он, тем более пачкотней каких-то «Новостей». Но Поллан уже заглянула через его плечо в газету:

— «Годар сделал своего сына негром», — прочитала она вслух и бросила небрежно: — Какой вздор! Будто от переливания крови можно стать негром или китайцем.

От ее слов у Годара потемнело в глазах. Он резко повернулся и жестко спросил:

— Чью кровь перелили Лерою в этой больничке?

— Санитара, — пожала она плечами на его раздражение.

— Негра?

Вопрос был бессмысленным, у черного врача может работать только чернокожий санитар. Как это ускользнуло от него раньше? Просто он знал, что в госпиталях и больницах всегда есть консервированная кровь доноров. Но как этот черномазый врач посмел влить ребенку кровь негра?

— Да у него, право же, была самая обыкновенная красная кровь, — примирительно улыбнулась Поллан.

— Черная! Черная кровь! — взорвался Годар, тыча в «Новости». — Ты в этой стране всего месяц и не знаешь, что «всякий, в ком есть хоть капля негритянской крови, признается негром, со всеми вытекающими отсюда последствиями», — прочитал он заключительные строки мерзкой статейки. — И ты… ты дала согласие?

— Лерой умирал!

— Ты возьмешь его и первым же самолетом в Европу. Когда все утихнет, вернетесь. Где Лерой?

— Ты же сам отпустил его с Адамсом. Да вот они, машина Адамса под окном, — выглянула она во двор.

Вскоре вошел Адамс. Узкое лицо его было в слезах, руки дрожали:

— Они забрали мальчика, пока я находился в банке.

— Кто — они?! — не дав старику договорить, крикнул вне себя Годар.

— Белые… в штатском. Он кричал: «Адамс, Адамс…» Я выбежал, но их машина уже отъезжала.

— Номер машины?

— Не было номера, и машина новая, незнакомая здесь.

Годар бросился из дома к своему гаражу, к бронемашине, даже не оглянувшись на потрясенную Поллан и старика. Скорее!

Через десять минут он был в полиции.

— Лерой Годар, шести лет? Напишите заявление об исчезновении ребенка.

— Его украли! — крикнул Годар.

— Ну, о похищении, приложите фотографию, укажите время и место, — и дежурный подал лист бумаги.

— Моего малыша знают все, городок-то наш микроскопический, — но дежурный не ответил, и пришлось выполнять формальности.

Принимая заявление, дежурный сказал, не поднимая глаз:

— Зайдите к шефу, так лучше…

После зноя улицы и пропахшей сигаретным дымом дежурки большой кабинет шефа полиции охватывал прохладой. Шеф, невысокий, щуплый, в темных очках, закрывающих половину болезненного серого лица, принял Годара с холодной вежливостью. Этот Сидней Мейли появился здесь недавно, и Годар еще не успел его раскусить, однако не станет же шеф на сторону преступников? Это само собой, и Годар, горячась и сбиваясь, изложил суть дела. Выслушав, капитан Мейли сказал простуженным голосом:

— Лероя Годара привезли к нам люди, заинтересованные в охране прав белых граждан страны.

— Он здесь?! — изумился Годар. — Назовите мне имена этих негодяев!

Капитан оставил без внимания его возгласы. Пояснил с убийственной официальностью:

— Поскольку дело получило огласку, мы изолировали ребенка, чтобы не вызывать возмущения.

— Что? Чьего возмущения? Сажать в полицию ребенка… — и, не находя слов, Годар заметался по кабинету.

— Возмущения общественности, — все так же тихо ответил шеф.

— Слушайте, Мейли, — подсел к столу шефа Годар. — Мы-то с вами знаем, что все это собачья комедия. Отдайте мне ребенка, и я сегодня же отправлю его из городка. А заткнуть глотку этим сволочам «Новостям» для вас пара пустяков. Расходы беру на себя.