Искатель, 1985 № 04 - [7]

— А не пытались красные обратить вас в свою веру?

— В свою веру? Такой вопрос может задать лишь тот, кто сам ни во что не верит. Но, думаю, если вам придется выбирать между жизнью и смертью, вы тоже придете к выводу, что американский афоризм «лучше быть мертвым, чем красным» нужно перевернуть наоборот.

— Чем вы в России занимались?

— Работала в молодежном интернациональном трудовом лагере. Вместе со мною были американцы, французы, немцы, итальянцы, киприоты… Когда работаешь плечом к плечу, друг друга понять проще. А еще — проводили дискуссии, на которых обсуждали формы борьбы за мир

— И к какому пришли решению?

— Лучше быть активным сегодня, чем радиоактивным завтра, — глядя прямо в глаза Роберту, ответила Пат. И, отбросив назад прядь волос, плотно сжала губы.

Роберт напрягся, ожидая, что последует дальше. Но на экране замелькали кадры мультипликации: диснеевский Микки-Маус рекламировал непревзойденные достоинства шотландского виски. Миссис Фредерикс выключила телевизор.

— Правительство принимает «решительные меры», — резюмировала она. — Сегодня общепарламентский комитет но обороне выдвинул предложение выделить миллион фунтов стерлингов, чтобы построить дополнительные ограждения вокруг базы Гринэм-Коммон.

«Да плюс миллион, уже потраченный на содержание полицейских, которых возят из Лондона, — мысленно прибавил Роберт. — Вот и все, чего добились от правительства Пат и ее подруги. Нет, кто по-настоящему прав, так это Гарри. Вот он-то человек истинного дела».

Миссис Фредерикс ушла на кухню: скоро должен вернуться с работы сэр Логэн, приедет Пат. Роберт удобно устроился в глубоком кресле, тихонько поскрипывающем потертой, но добротной кожей, и задумался о том, как все это началось — Пат, их любовь и непонимание, споры, которые привели к размолвке. Вспомнился почему-то отец, с которым он всегда отчаянно спорил по поводу проводимой властями политики.

Мистера Ролта считали закоснелым консерватором. Однако имели в виду не политический консерватизм, а традиционный английский скептицизм к любого рода переменам. Роберт же, как и многие его товарищи по колледжу, посещал кружки и диспуты, где они до хрипоты спорили о путях переустройства мира. Считалось модным отстаивать «левые» взгляды, ниспровергать всех и вся, не признавать никаких авторитетов. Однако, готовясь к дебатам, Роберт, как и его товарищи, считал своим долгом вооружиться мыслями из работ модных философов и социологов. Толком разобраться, что к чему, было некогда, импровизировать приходилось на ходу, так что диспуты большей частью превращались в словесную перепалку.

Отец постоянно отшучивался, и все попытки Роберта втянуть в споры и его оканчивались обычно ничем. Но иногда он все же излагал свою точку зрения всерьез.

— Золотая у тебя голова, Роберт. Жаль, не те в ней мысли. Да-да, не обижайся, потому что только безмозглые горлопаны вроде твоих друзей могут всерьез полагать, будто их болтовня в состоянии что-либо изменить. Политику всегда делали и будут делать те, для кого пропуском в парламент является банковский счет. Скажу больше — ваша болтовня им на руку: чем больше человек говорит, тем меньше возможностей у него остается сделать реальное дело.

— Но мы и не собираемся сидеть сложа руки, — не сдавался Роберт. — Нужна революция, которая бы…

— Революция в Англии произошла раньше, чем во Франции, а что изменилось? — парировал отец. — Бисмарк однажды заметил, что революции придумывают гении, осуществляют фанатики, а плодами пользуются проходимцы. Согласись, что Оливера Кромвеля, отрубившего голову королю Карлу, никак не назовешь Робеспьером… Запомни: если хочешь чего-то добиться в жизни — меньше болтай и больше делай.

Хотя внутренне Роберт не соглашался с отцом, считавшим, что его идеи — это не более чем пустое сотрясение воздуха, однако расхождение во взглядах никак не сказывалось на их отношениях. Уик-энды, дни отпуска и каникул они всегда проводили вместе: ловили рыбу, уходя в море на яхте, лазали по скалам, путешествовали, даже в клубных соревнованиях по стрельбе выступали за одну команду.

Но однажды появилась маленькая трещинка в их отношениях и с катастрофической быстротой превратилась если не в пропасть, то в глубочайший ров, перебраться через который вряд ли было уже возможно.

Нежданно-негаданно получив р наследство после смерти брата, считавшегося мотом и транжирой, довольно крупную сумму и добавив к ним собственные сбережения, отец ударился в коммерцию. И переменился буквально на глазах. Стал сварливым, раздражительным, в любой момент готовым взорваться из-за пустяка. Теперь у него, целиком ушедшего в бизнес, не находилось ни одной свободной минуты. Внешние атрибуты респектабельности, кругленький счет в банке потребовали отказа от радостей жизни. Через год-полтора отец и Роберт стали совершенно чужими. Впрочем, внешне все обстояло по-прежнему благополучно.

— Вот и я! — звонко послышался из передней голос Пат.

— А у нас Роберт, — оповестила ее миссис Фредерикс.

— Малый, не выходи! — тут же приказала Роберту Пат. — Я должна переодеться. Не хочу, чтобы ты меня узрел в таком наряде.