Искатель, 1985 № 03 - [39]

— И притом дистанционным.

— И этот центр не природное образование и не живое существо, а некоторая квазимыслящая система, установленная здесь гуманоидами, построившими саму Пресепторию?

— Вряд ли стоит допускать, что сюда прилетали представители двух различных цивилизаций…,

— Разумно. Но тогда как объяснить тот факт, что наделенный какими-то исполнительными приспособлениями мозг — запрограммированный гуманоидами мозг! — допустил гибель трех человек?

Варвара зябко поежилась, кутаясь в свой длинный халатик. Длинный и пушистый, как бурнус. Бурнус? Откуда всплыло это слово? «Перебирая шерстинки бурнуса…» А, это оттого, что в первую секунду Жан-Филипп померещился ей врубелевским Демоном. Бывает.

Но ассоциация — штука безошибочная. Стоит на досуге подумать, почему это вдруг «шерстинки бурнуса…».

— Я допускаю, — взвешивая каждое слово, проговорила она, — что не в каждом из нас видят человека. И не всегда.

— Как это — не всегда? — совсем по-стариковски всполошился Жан-Филипп. — Вы, голубушка, таксидермист, а не кибернетик, поэтому не отдаете себе отчета, что вычислительная система не может действовать по настроению или капризу!

Он вдруг спохватился и восстановил академический тон:

— Гуманное начало — вот первый закон, который в той или иеой форме вкладывается в любую систему, обладающую свободой воли. Вы строите модель сложнейшей кибернетической системы, но отказываете в элементарной логике или ей самой, или тем гуманоидам, которые ее программировали. И, несмотря на всю несуразность своих позиций, вы так уверены в себе, что не боитесь противостоять абсолютно всем сотрудникам экспедиционного корпуса Степаниды. Не так ли?

— Да, — сказала Варвара.

— В вашем возрасте и с вашим стажем пребывания на дальних планетах я бы на это не решился.

Варвара смотрела в море, золотящееся вечерними звездами, и толчки глубинного холода не давали ей согреться. И Жан-Филипп, и все остальные их просто не чувствуют, но не в этом суть. Беда в том, что они не допускают источника этого холода.

— Да, — сказала Варвара, — стаж у меня крохотный, всего несколько дней. Да, я попала сюда прямо-таки из-за школьной скамьи, где выучила наиглавнейшее и наигуманнейшее правило дальнепланетчиков: все сотворенное чужим разумом бесценно и неприкосновенно. Но я слишком много имела дела с мертвым зверьем, и для меня существует еще один закон, не менее важный: я в ответе не только за тех, кого приручила, но и за тех, кого приручила не я. И здесь, на Степаниде, эти законы противоречат друг другу.

— Если это противоречие искусственно привнести, — изрек Жан-Филипп.

— Оно самоочевидно. Давным-давно неведомые пришельцы, может быть, и исповедовавшие гуманизм, но только не земной, устроили здесь не то биологический полигон, не то базу отдыха. Натащили с разных планет всевозможного зверья и всех одомашнили. Создали регулирующий центр с целым набором исполнителей. Хозяева отбыли, а программу не выключили. Но десятки тысяч лет одомашненные виды просуществовать не могут, они потихоньку вымирают. Еще бы — в них заложен такой чудовищный комплекс инстинктов, по которому уничтожаются все агрессивные — а следовательно, и наиболее активные — детеныши. А сейчас положение усложняется еще и тем, что этот вычислительный центр совершенно запутался, решая, к какой категории отнести нас, и от перенапряжения он может такое учинить… Нам приносят из леса брошенных детенышей. Не слабых, выпавших из гнезда или норы — нет, наиболее сильных и жизнеспособных. Милых и кротких — мамаше под брюшко, активных и агрессивных — вон из норы. Как удалось заложить в генную память такой принудительный отбор, который перебивает инстинкт материнства? Не знаю. Но садик процветает, очаровашки прыгают, кувыркаются, клянчат подачки. Умильно? Вот мы и умиляемся, вместо того чтобы сесть и разобраться, что же тут происходит.

— Ну, хватит, — сказал Жан-Филипп. — Модель, созданная вами, чудовищна. Не понимаю, как вы можете так говорить о планете, которая вас приютила и которая, пусть при посредстве пока не разгаданных факторов, подарила нам хотя бы один утраченный на нашей планете вид животных.

— Подарила… — устало отозвалась Варвара. — Мы этих телят просто воруем.

— Я допускаю, что вы принимаете некоторые формы излучений, недоступные среднечеловеческому организму, — продолжал Жан-Филипп, великолепнейшим образом игнорируя ее реплику. — Такие феномены случаются, Но интерпретируете вы свои ощущения совершенно превратно. И этически недопустимо по отношению к тем высокоразумным гуманоидам, которые посетили до нас эту планету. Дело в том, что ни в полосе шельфа, ни в глубинах не наблюдается ни малейших следов какого-либо сооружения. Не говоря о городах и вычислительных центрах. Мы самым тщательным образом прозондировали морское дно. Ни малейших следов даже самого простейшего сооружения там нет.

И словно в ответ на его слова раздался шум — расшалившийся аполин взлетел над водой и плюхнулся у самого берега. При этом он мотнул длинной шеей, делавшей его похожим на ихтиозавра, и точным броском швырнул им под ноги звонкий блестящий предмет.

Варвара нагнулась, на ее ладони лежало подобие десятигранной гайки из — пористого золотистого металла.