Искатель, 1984 № 04 - [25]

С восходом солнца океан покрылся испариной. В тумане замаячила сперва расплывчатая тень. Потом эта тень превратилась в спасательный плотик. Два весла равномерно загребали воду, И шлюпка пошла навстречу. Кто-то бросил с кормы конец, кочегар Сажин ловко принял его и подтянул плотик. Двое сидели, укрывшись брезентом, а еще один человек лежал, его захлестывала вода, но человеку, видимо, было все равно.

— Кто старший на шлюпке? — спросил Сажин,

Олег Константинович оглянулся. Он впервые всматривался во все лица подряд. И в тех, кто был на веслах, и в тех, кто до этого грелся под брезентом, а теперь его откинул. Второй помощник… третий… третий механик… боцман. Капитана нет, И старпома нет. Нет капитана и среди тех, кто на корме под брезентом. И нет капитана на плотике! «Пока нет», — поправил себя с надеждой. Значит, он, Соколов, старший на шлюпке?

— Кто старший на шлюпке? — переспросил Сажин.

— Я старший! — крикнул ему Соколов, и лишь после этого кочегар Сажин перебрался на борт. Он сказал:

— Ребята выбрали меня договориться, чтобы на шлюпку перейти, на плотике больно купает. И еще у нас раненый. В спину ударило крепко.

Ошарашил такой вопрос, Да как же спрашивать о таком, словно в шлюпке чужие или даже враги? Что ли, разум помутило кочегару? Но Сажин как бы прочитал мысли помполита:

— Да не ошалел я. Я ж не имею права хозяйничать. Мы ж с плота к вам переходим. А у вас, может, еще хуже, чем у нас. Может, шлюпка аварийная и нас не выдержит.

И Соколов поразился суровой логике матроса, сумевшего и здесь соблюсти интересы всех, даже субординацию. Среди двоих укрывшихся брезентом он узнал Игоря.

— Скорей сюда, — позвал.

Но тот замотал головой, указывая пальцем на человека, лежавшего плашмя. То был стармех. А Сажин объяснял, что Иван Иванович был уже на плоту, когда он сам к нему подплыл и взобрался. И как Иван Иванович влез на плот, ума приложить не мог. Потому что ноги у него неживые, а шевельнуть самого невозможно, кричит, а где так стукнуло, не сообщает. И тогда на плотик перебралась кочегар Марья Ковалик. Лицо и руки ее были черны от угольной пыли, и майка была так же черна, как сатиновые шаровары (вся вахта кочегаров успела выскочить из «преисподней» парохода). Она погнала пассажиров в шлюпку, вторым был Филатов из военной команды, а сама принялась отдирать доску от плотика, потом еще одну.

Игорь обежал глазами тех, кто был а шлюпке, а потом осторожно приподнял брезент и опустил его. Соколов еще не делал перекличку. Он понял, кого искал Игорь среди спасшихся. Но сказал ему Игорь совсем о другом. В голосе его не было вопроса:

— И капитана тоже нет…

— Здесь все, кто спасся. — Соколов хотел прижать к себе Игоря, но сдержался, потому что понял: это самое худшее, что он мог бы сделать сейчас, понял, хотя и не был никогда отцом.

А Марья Ковалик как-то исхитрилась подсунуть под неподвижное тело стармеха сперва одну, потом другую доску, затем приподняла их разом. Двое матросов с борта шлюпки ухватились за края этих досок. Сама она перебралась по краю плота, подняла их с другого конца. Так и передвинула «деда» в шлюпку. Марья собрала и передала в шлюпку весь НЗ и кусок брезента, потом и сама вернулась.

Иван Иванович лежал на спине. Он не поворачивал голову ни вправо, ни влево. Смотрел в голубое небо, по которому бежали редкие облака. А Марья пристроилась рядом, чтобы придерживать его и доски, на которых он лежал. Все молча согласились: пусть это будет ее работа в шлюпке.

Соколов объявил себя старшим. Никто не возразил. Значит, все согласны и доверяют. А раз так, нужно командовать. Первым делом он провел перекличку. В шлюпке оказалось девятнадцать человек. Из них шестеро раненых, но помочь им было нечем.

На вахте в момент гибели судна стоял третий помощник. Он сообщил, что у «Ангары» ход был хороший, что она «сматывалась во все лопатки со средней скоростью десять узлов». И значит, до Хоккайдо было теперь миль восемьдесят. Тогда Соколов спросил, а кто умеет управлять парусом? Выяснилось, только двое — третий помощник и кочегар Сажин. И он решил:

— Моим заместителем по навигации будет третий помощник Александр Петров. А вторым заместителем, по питанию, кочегар Сажин. Воду буду делить сам.

И снова никто не возражал, Значит, решил правильно. Потом он сказал:

— С места пока уходить не будем, прочешем еще раз квадрат. А вдруг кто живой.

Всех, кто не ранен, нужно было заставить работать, чтобы согреться, прийти в себя. Приказал заместителю по навигации пенять гребцов пока каждые полчаса.

Петляли по океану — алый рассвет то справа, то слева. Нашли еще один плотик, но си был пустой. Подошли к нему вплотную. Сажин, как зам. по продовольствию, перебрался на него, перекинул в шлюпку запас пищи и воды. Потом обнаружили обломки второй шлюпки. Какой удар разрушил ее вдребезги, никогда не узнать… Еще плавали на поверхности какие-то деревянные обломки. Но людей, ни живых, ни мертвых, больше не нашли.

Поднялось солнце, смело предутренний туман. Вокруг была пустыня.

Сажин тем временем учел всю пищу и воду, что теперь были на шлюпке. В НЗ оказались колбаса в банках, молочные таблетки, галеты и шоколад. Всего могло хватить на наделю, а может быть, и больше… Кочегар замялся. Но Соколов по глазам его понял, что мог бы еще добавить кочегар: «Потому что все не выживут». А вот с водой было хуже, потому что в один из трех анкерков попала морская вода. Посчитали, и получилось, что пока можно давать по одной мере воды утром, две меры в обед и одну меру вечером. Потом поделили еду «на дни, разы и людей», как сказал Сажин. Получилась пайка для каждого человека на одну закуску,