Искатель, 1984 № 01 - [41]

— Я к вам, Василий Константинович, по поводу бывшего работника завода Коробко. Помните такого?

— Коробко? Ну еще бы не помнить! Один из старейших работников. Был начальником отдела снабжения.

— Вам, конечно, известна его судьба?

— Как же, как же, — с сожалением произнес Фофанов. — Такой конец, просто не верится. Убийцу-то хоть удалось найти?

— Пока нет, но мы надежды не теряем. В этой связи я и хотел поговорить с вами.

— Пожалуйста, я готов ответить на все вопросы.

— Были ли на заводе люди, настроенные к нему враждебно?

Фофанов беспомощно развел руками:

— С этим вопросом ко мне уже обращались, и я тут в полном недоумении. Коробко умел ладить с людьми. Он находился в моем непосредственном подчинении, так что вся его деятельность проходила на моих глазах. Никогда на него не жаловались, ни с кем он не конфликтовал, разве по мелочам. И домашних его всех я хорошо знал — по соседству жили.

— А прежде, до того как стал начальником отдела снабжения, кем он работал?

— Пришел простым рабочим, окончил заочно техникум, работал бригадиром, потом начальником смены цеха обработки стекла.

— В цехе за время его работы какие-нибудь ЧП случались?

— Ничего особенного.

Фофанов помолчал и заговорил глуховатым голосом:

— В год мы даем продукции почти на сорок миллионов рублей. Плановый бой установлен два-три процента от этой суммы. Ответственность в цеху у нас бригадная, каждый заинтересован в качестве изделий. Но что греха таить, все случается: и несоблюдение геометрических пропорций, и нарушение рисунка, и прорезь алмазной грани. — Фофанов показал в сторону цветка. — Такие изделия подлежат уничтожению. Были, правда, факты, когда они не уничтожались, а уходили на сторону, мы за это строго наказывали мастеров ОТК и других виноватых. Но крупных хищений у нас нет…

— Погодите, — прервал его Маврин. — Попробуйте мысленно вернуться к тому времени, когда и бригадной ответственности не было, и охраняла завод уж наверняка не вневедомственная охрана, ну, допустим, лет на пятнадцать назад.

— Ого! Куда вы хватили. Тогда все по-другому было. В проходной у нас инвалиды сидели — кто без ноги, кто без руки, в преклонном возрасте. Где им было уследить за всеми. Кстати… — Фофанов вдруг замолчал, что-то припоминая, — десятка полтора, а то и больше лет назад как раз в этом цехе осудили трех человек за хищение. Ловко они втроем орудовали, целый конвейер налажен был. Фамилии их сейчас запамятовал.

— Коробко тогда работал в цехе?

— Работал начальником смены. Его незадолго до этого поставили. Но вы не думайте — он к хищениям не причастен. Следствие проверяло.

В первую секунду после слов заместителя директора у Маврина даже екнуло в груди — таким многообещающим показалось сообщение, но, поразмыслив, он решил, что между этим событием и убийством Коробко спустя столько лет вряд ли окажется какая-то связь. А все же Маврин решил посмотреть в архиве старое дело.

Сразу после встречи с Фофановым он вернулся в городскую прокуратуру, которая располагалась в одном здании с Боровским городским судом. Заместитель прокурора города Пантелеев, выслушав просьбу следователя, тотчас послал своего секретаря с запросом в судебный архив. Не проявляя любопытства, Пантелеев уткнулся в бумаги и, казалось, забыл о посетителе. Однако вскоре поднял голову, посмотрел на Маврина и спросил:

— Много у вас дел в производстве?

— Хватает, — уклонился он от ответа. — Фофанов оказался вам полезен?

— В известной мере. Правда, я рассчитывал на большее.

— Да-а-а… Стекольный завод, — задумчиво произнес Пантелеев. — Хрусталь там воруют и поныне.

— Завод вас, однако, беспокоит.

— Время от времени. Но, конечно, нет и сотой доли того, что было прежде.

— Значит, ничего серьезного?

— По мелочи. Воруют иногда. Ищем, привлекаем. Бывает, кое-кто в вытрезвитель попадет или нахулиганит. Был года три назад случай с мастером Сытовым на охоте — стреляли в него, убить пытались. Он охотник был, этот мастер. Пошел на охоту, с ним еще двое, наших, заводских. Шли они по густолесью, вдруг слышат — два выстрела. Смотрят — мастер упал. Подбегают — тот лежит и стонет. Они кровь ему с лица отерли и из щеки здоровую занозу вытащили. Оказалось, одна из пуль расщепила ложу ружья и кусок дерева воткнулся ему в щеку. Повезло. Заноза не пуля. По характеру повреждения на ложе эксперты дали предположительное заключение, что выстрел скорее всего произведен из пистолета.

Петр Петрович слушал затаив дыхание.

«А вдруг это не случайно? — думал он. — И в том, и в другом случае работники завода, и тут и там выстрелы из пистолета».

— Что же дальше? — со всевозрастающим интересом спросил он.

— Дальше? Мастер вскоре пришел в себя, но ничего путного сказать не смог. Кто стрелял, он не видел, из-за чего могли в него стрелять, тоже не знает. Пулю и гильзу не нашли — почва болотистая. Вот и занимаемся этим делом до сих пор. Уж и сам потерпевший просит прекратить его, мол, выстрелил кто-то по ошибке…

В этот момент принесли из архива дело. Заместитель прокурора вышел из кабинета, и Маврин углубился в чтение.

К моменту расследования дела по группе расхитителей Коробко уже около двух лет работал начальником смены. Группа, которая привлекалась к ответственности, состояла из бригадира этой смены Сусло Андрея Герасимовича, кладовщицы цеха Племенниковой Ольги Алексеевны и водителя автомашины Карпова Игоря Петровича. Механика хищений была проста. Бригадной ответственности тогда не существовало, и Сусло практически ежедневно подбрасывал кладовщице неучтенную продукцию, которая затем вывозилась Карповым в общей массе.