Искатель, 1984 № 01 - [33]
— Ужасно!
— Что ужасно? Да что ты видел ужасного в своей жизни? Знаешь, землянин, а ведь тебя убить надо. — Ее трясло. — Да, тебя необходимо убить!
Я увидел в ее руке пистолет.
— И я убью тебя. За все сразу.
— Ты с ума сошла! Что с тобой?!
— Может быть, такое время, можно свихнуться. Но сейчас я говорю истину. Кто тебе позволил делать из меня игрушку? Он все решает, он идет к Верховным, лети с ним! Я никогда от тебя ничего не требовала, никогда! Как тебе это было удобно: улетел, прилетел. И пока над твоей головой было ясно, что-то ты никуда меня не приглашал. Теперь — летим, женимся! А ты задумывался хоть раз, как я живу, когда ты улетаешь? Здесь, на Аркосе, живу, говорю, жду тебя. Страдаю? Тоскую? — Она махнула рукой. — Почему я должна зависеть от твоих настроений? Мне было плохо и одиноко. Скажу правду: я тебе всегда была верна. Даже когда ты улетал на Землю. Я тебя любила.
Она подняла револьвер. Происходящее не укладывалось в сознании. Я не понимал, что с Бэкки, уж не больна ли она? Поднять руку на нее я не мог. Казалось, прошла вечность. Бэкки с силой отшвырнула револьвер. Он ударился о стену, посыпалась штукатурка, что-то тяжело грохнулось об пол.
На полу среди кусков штукатурки лежал плоский металлический предмет.
Юрий ТИХОНОВ
ТРЕТИЙ ВЫСТРЕЛ
Кирпичная стена поддавалась плохо. Работать приходилось кувалдой и зубилом. Сколько было разочарования, когда в руках оставались одни обломки!
Тимофеич стер с лица кирпичную пыль, перемешанную с обильным потом, и перевел дух. Затянул потуже на указательном пальце грязную, окровавленную тряпицу, сплюнул скрипевшие на зубах песчинки и с сожалением посмотрел на развалившийся кирпич.
— Эдак цельного кирпича и на баньку не наберешь, — сказал он своему напарнику, Семену Прудникову.
— Буде врать, — мрачно отозвался тот. — Банька! Да в эту баньку ты летом трех курортников пускать будешь, по полтора рубля с носа драть. А мне всего полусотку в зубы. Давай беги за бутылкой, а то угощение твое колом в горле стало.
— Поимей совесть, Семка, — страдальчески сморщил маленькое личико Тимофеич. — Нам ведь сколько еще работы. Погоди хоть до вечера.
Семен поворчал, взял свой нехитрый инструмент и полез на леса. Работали молча. Слышался лишь резкий стук, да летели во все стороны мелкие осколки. Вскоре дело пошло побыстрей.
Зубило после очередного удара провалилось в пустоту. Семен в замешательстве остановился, затем стукнул посильней. Кирпич перекосился, под ним оказалась дыра. Он засунул туда руку и нащупал какой-то ящик. Попытался его вытащить, но дыра была слишком узкой. Покосившись на Тимофеича, Семен постучал молотком по соседнему кирпичу. Тот тоже легко сдвинулся. Сбивая в кровь пальцы, он крепко схватил находку и вытащил ее наружу. Шкатулка блеснула полировкой.
— Клад! — не то сказал, не то выдохнул Семен.
— Мой! — выкрикнул старик. — Я дом купил.
Крепко вцепившись в шкатулку узловатыми пальцами, он попытался ее вырвать. Наспех сколоченные леса угрожающе пошатнулись и медленно завалились набок. Оба полетели вниз, но тут же, вскочив на ноги, бросились к упавшей шкатулке. От сильного удара о кирпичи она раскрылась. На полу в пыли поблескивали желтые комочки.
— Золото! — прохрипел Семен.
— Золото!.. — ехидно скривился старик. — Это же патроны.
Крышка со шкатулки слетела. Семен опасливо приподнял лежавшую сверху плюшевую тряпку и тихо свистнул. Внутри находились два небольших пистолета, отсвечивающих воронеными стволами.
— Вот это пушечки! — уважительно произнес он, взвешивая на руке пистолет.
Оружие было красивое. Отделанные перламутром щечки на рукоятке, маслянистая чернота ствола, витиеватая иностранная надпись выглядели грозными и таинственными.
— Ва… ва… ва… — силился прочесть Семен непонятное слово.
Тимофеич нагнулся и достал второй пистолет. Он оказался точной копией первого.
— Хороша работа, — похвалил старик. — Германцы делали. Видишь, орел и свастика, — показал он на крошечную эмблему, вделанную в рукоятку. — Жаль, сдавать придется, а то б не страшно было сад по ночам охранять.
— Чокнулся, старик, — возмутился Семка. — Сдавать! Да нас затаскают потом по судам. Что да как. А за него полкуска получить можно. Молчок, и все.
— Ладно, подумаем, — буркнул Тимофеич. — Давай пока работать…
Отраженный стеклами очков солнечный зайчик метался по столу. Вот он на миг остановился, брызнув оранжевым пламенем, и в тот же момент узкая девичья рука, гулко хлопнув, накрыла его.
Старший следователь областной прокуратуры Петр Петрович Маврин, крупный мужчина лет тридцати, с широкими, густыми бакенбардами, замолчал и с недоумением посмотрел сквозь толстые стекла очков на худенькую девушку, одетую в скромное коричневое платье с белым отложным воротником. Девушка сразу покраснела.
Кроме него и девушки, в кабинете находился еще пухлый молодой блондин лет двадцати пяти — Эдуард Кононов, начинающий следователь районной прокуратуры. Он смотрел на девушку с явной насмешкой.
— Итак, Эдуард Георгиевич, твое мнение? — вздохнув, спросил сидевший на подоконнике Маврин.
— Все ясней ясного, Петр Петрович. Паренька за неосторожный выстрел не привлечешь, да и последствия плевые — царапина на плече. Деду под семьдесят — не судить же за хранение огнестрельного оружия в таком возрасте. Дело надо прекратить, а виновных — кого в комиссию по делам несовершеннолетних, кого в товарищеский суд…
