Искатель, 1981 № 02 - [27]

– Катастрофы случаются редко, разного рода аварии чуть чаще, а неприятности почти каждый день.

– Например?

– Если отказывает техника, взрыв генератора, например, – это неприятность, если портится погода на не контролируемых метеослужбой планетах, наводнение и пожары тоже неприятности. Ну и грозы, ураганы и прочее…

– Невидимый фронт, – пробормотал Лабовиц.

– Фронт?..

– Слово из лексикона двадцатого века, обозначающее линию встречи двух воюющих сторон. Недавно я читал историю мировых войн…

– Занятие, достойное охотника, – насмешливо обронил Свиридов, вытирая рукавом пот со лба.

– …и это обогатило меня некоторым военным знанием, – продолжал хладнокровно Лабовиц. – Хотя охотоведу оно и необязательно. Да вы присядьте, жарко сегодня.

Гиро покосился на карабин у ноги Лабовица и, сложив левитант, аккуратно сел на траву.

– Это был самец, – сказал Свиридов, с треском захлопывая футляр какого-то прибора из своего спецснаряжения. – Теперь нужна самка.

– А чем вы занимаетесь, если не секрет? – вежливо спросил Гиро.

– Биоксолизацией.

– Мой товарищ – эколог, – пояснил Лабовиц. – Он изучает стереотипы поведения животных на этой планете…

– Будет тебе, – хмуро сказал Свиридов.

– Я всаживаю в животное иглу со снотворным, – невозмутимо продолжал охотник, – а он запихивает в него тьму разного рода передатчиков. Вот и все.

– Интересно, – серьезно сказал Гиро.

Лабовиц засмеялся, легко вскочил на ноги и потянулся сильным телом.

– Хорошо… хотя и жарковато. Искупаться бы сейчас. Ну, что, пошли, эколог?

Свиридов молча встал.

– А я видел с высоты неподалеку озеро, – сказал Гиро. – Километра три отсюда. Если хотите, покажу и сам с удовольствием искупаюсь.

– Озеро? – удивился Лабовиц. – В округе на десятки километров нет ни одного озера…

Гиро вежливо улыбнулся, не желая возражать.

– Охотник, – съязвил Свиридов, отыгрываясь. – Тебе к карабину нужен еще телескоп. Ведите нас, Эрнест, докажите этому неверующему, что у него слабоваты и зрение и память.

Гиро посмотрел на светило, сориентировался и пошел напрямик через негустой перистый кустарник в сторону базового лагеря экологической экспедиции. Сбитый с толку Лабовиц и повеселевший Свиридов тронулись следом.

Через четверть часа они вышли на край небольшой долины, окаймленной со всех сторон сосновым – по виду – лесом, и остановились. Перед ними во всей своей хрустальной красе раскинулось большое голубое озеро.

– Диво дивное! – завопил Свиридов и первым бросился на берег, раздеваясь на ходу.

– Странно, – задумчиво сказал Лабовиц, покусывая травинку. – Могу поклясться, что раньше этого озера здесь не было.

Гиро перевел внимательный взгляд с озера на лицо охотника, словно взвешивая его слова, и снова посмотрел на озеро, в волны которого с уханьем бросился Свиридов.

– Знаете, – сказал он медленно. – Мне оно тоже не очень нравится.

– Дело не в этом… мертвое оно какое-то. На Быстрой мало озер, и все, какие есть, поросли всякой растительной мелочью. Здесь же вода чистоты необыкновенной, да и птиц не видно…

– Ну что же вы? – кричал им Свиридов, поднимая тучи брызг. – Вода великолепная, теплая, абсолютно дистиллированная…

Гиро вдруг стал надевать левитант и сунул в руки Лабовицу фотоаппарат.

– Держите. Вам не кажется, что озеро меняет цвет? Я верну вашего товарища, а вы пока сфотографируйте всю эту картину.

Он подпрыгнул и, как пущенный из пращи камень, выписал аккуратную траекторию к ныряющей голове Свиридова. И не успел он зависнуть в воздухе, как воды озера совершенно бесшумно встали вокруг него стеной.

Реакция у Лабовица была отменной, и он упал прежде, чем метнувшийся к нему голубой рукав «озера» успел его коснуться. Дважды прогремел карабин, и наступила тишина. Последнее, что увидел Лабовиц, уплывающее в небо гигантское бурое яйцо, все в складках и бороздах, похожее на земной грецкий орех.

Вызов

Тревожный гудок экстренного вызова застал Грехова в столовой базы аварийного патруля, куда он зашел после разговора с начальником базы. Вызов был личным, без индекса патрульной тревоги, поэтому Грехов мог бы сначала узнать причину вызова, потом поесть и лишь после этой великой постоянной обязанности явиться по вызову. Но дисциплина и исполнительность были для него не только словами, но и основой взаимоотношений с подчиненными и начальниками, к тому же Грехов знал, что такое прибыть вовремя, в его работе это было решающим фактором успеха, поэтому он не колебался. С сожалением взглянув на уставленный едой стол, Грехов быстро прошел к кабине, где находилась система мгновенного перемещения в пространстве – таймфаг, набрал шифр и перенесся в секториат Управления аварийно-спасательной службы (УАСС), находившийся на орбитальной станции «Снег-три». Станция эта располагалась над Плутоном на высоте восьмисот километров.

Появившись в приемной камере таймфага секториата, Грехов машинально отметил время прибытия – было девять часов по среднесолнечному времени. Узнав у дежурного адрес вызова, коротким коридором прошел до пронзающего лифта и уже через минуту входил в кабинет руководителя третьего сектора УАСС Торанца.

Кубическое помещение кабинета было погружено в полутьму, озаряемую всполохами видеоселектора. Два видеома (объемы цветной видеопередачи, заменившие телевизионные экраны) показывали пейзажи знакомых планет солнечной системы, третий отражал чей-то пустой кабинет. Сидевший у селектора Торанц, длиннолицый, длинноносый, весь словно вытянутый в длину, нажал клавишу, и последний видеом угас.