Искатель, 1980 № 04 - [18]

— Входи, — громко сказал князь Данило.

Вошедший слуга остановился у порога.

— Княже, какой-то человек хочет видеть тебя. Говорит, что однажды встречался с тобой на охоте, и уверяет, что ты будешь рад видеть его.

Князь переглянулся с Боброком.

— Говорит, что встречался со мной на охоте? Невелик ростом, горбат, кутается в плащ? Таков или нет?

— Таков, княже. Уродлив и пакостен на вид.

— Где он?

— Остался на тропинке у трех камней. Сказал, что будет ждать.

— Хорошо, иди.

Едва за слугой закрылась дверь, князь Данило взглянул на Боброка.

— Это он, боярин. Тот самый, о котором я тебе говорил.

Боброк потеребил свою небольшую аккуратную бородку.

— Помню, князь, хорошо помню. Много думал о нем и о его известии, да только ни к какому выводу так и не пришел. Непонятный он для меня человек, странным кажется его поступок, и нет оснований ни верить ему, ни подозревать в злом умысле.

— Люди предают из-за золота или из ненависти, и если отпадает одно, то остается другое.

Боброк встал из-за стола.

— Ладно, князь, хватит нам гадать с тобой, как бабам-ворожеям, давай лучше посмотрим на твоего ночного гостя. Может, на месте и решим, что он за человек.

— Добро, боярин.

Князь тоже встал, положил руку на плечо воеводы Богдана.

— Мы пойдем, а ты подожди нас здесь, воевода. Рано тебе еще ходить со мной, пусть Адомасовы глаза и уши думают, что ты в опале у меня.

Он отворил скрытую в стене за ковром потайную дверь и исчез за ней вместе с Боброком…

Тропа возле трех больших камней-валунов была пуста, и князь уже хотел окликнуть конюшего, как тот сам выступил из-за одной из этих глыб. Он был все в том — же темном плаще с капюшоном. Что-то от хищной ночной птицы было в его черной, согнутой фигуре.

— Вечер добрый, князь, — тихо проговорил он, отвешивая низкий поклон. — Вечер добрый и тебе, боярин Боброк, верный слуга московского князя Дмитрия.

Боброк, закутанный в плащ до самых глаз, отчего его яйцо было невозможно рассмотреть, невольно сделал шаг назад.

— Откуда знаешь меня, холоп? — спросил он, впиваясь глазами в черную фигуру. — Видел меня где?

Хриплые, булькающие звуки, напоминающие человеческий смех, донеслись из-под плаща, которым был прикрыт рот конюшего.

— О нет, боярин Боброк, никогда я тебя не видел.

— Тогда как сумел узнать меня? Говори, холоп!

— А посуди сам, трудно ли это. Я знал, что ты в Литве, в этих местах, что держишь связь с князем Данилой. И кого еще он мог привести с собой, чтобы решить, стоит ли верить мне? Князь Данило горд и знатен, он не стал бы слушать советов человека ниже его по родовитости. А потому он мог привести с собой только тебя, боярин Боброк, равного по знатности и по уму, человека, которому верит как самому себе, с которым вместе делает одно общее дело. Как видишь, боярин, не такая уж это сложная задача.

— Что ж, холоп, ты не ошибся, перед тобой действительно русский боярин Дмитрий Волынец. Ты правильно сказал, что у нас с князем одно общее дело и потому нет друг от друга секретов.

Черная фигура конюшего, все время стоявшего неподвижно, качнулась, голова с капюшоном повернулась в сторону князя.

— Князь Данило, твой воевода Богдан вчера вечером ждал у родника в Волчьей балке гонца от боярина Боброка. Скажи мне, дождался ли он его?

— Того гонца все еще нет.

— Его и не будет, князь. Никогда больше боярин не увидит своего ближайшего слугу Иванко, а ты своего вернейшего десятского Бориса.

— Что ты о них знаешь, литвин?

— Я видел их сегодня утром в подземелье великокняжеского замка. Оба мертвы. Мне удалось узнать, что их перехватили люди Адомаса.

— Что ты знаешь еще? — спросил Боброк.

— При них нашли твои письма, боярин. И те, что писал ты, и те, что пересылал от князя Андрея Ольгердовича. Сейчас люди боярина Адомаса пытаются разгадать твою тайнопись, боярин Боброк.

— Опять воевода? — отрывисто спросил князь Данило.

— Да, князь, опять он. Ты, видно, не поверил мне прошлый раз — и вот результат. Но это дело твое, не мне давать тебе советы.

— Прошлый раз мы сомневались в твоих словах, литвин, а сейчас верим тебе полностью, — сказал Боброк. — Ты много сделал для нас, и мы благодарны тебе за это.

— Если ты хочешь отплатить мне добром, боярин, отомсти моему и вашему врагу — Адомасу.

Князь Данило удивленно поднял брови.

— Но как сделать это?

— Князь, мы не дослушали конюшего, — сказал Боброк. — Мне кажется, у него есть план.

— Ты не ошибся, боярин. Вы оба сильны и здоровы, и потому я не знаю, поймете-ли меня, калеку, но все равно слушайте. Хил и немощен ваш враг, боярин Адомас, нет у него ни друзей, ни товарищей, и только одно удерживает его в этой жизни — непомерное тщеславие и жажда власти. Они ему заменяют все. Самое страшное для Адомаса — это почувствовать себя простым смертным, жалким и презираемым калекой. Надо обрезать единственную нить, которая заставляет его цепляться за жизнь. Именно это я и собираюсь сделать с вашей помощью.

Конюший замолчал, судорожно сглотнул, поочередно глянул на князя и боярина. Но те молчали, и он заговорил снова:

— Вся сила и могущество Адомаса в его близости к великому князю Ягайле. Чтобы уничтожить Адомаса, надо лишить его милости и благожелательности великого князя. Все остальное доделают его многочисленные и могущественные враги, которые только и ждут, когда он споткнется, чтобы втоптать его в грязь. Умен и осторожен боярин Адомас, хитер и изворотлив, но с твоим появлением, боярин Боброк, ушла от него былая удача. Не смог он поймать тебя, отбить твое золото, не смог помешать уходу полоцких дружин. Погибло в степи ордынское посольство, и пропала Мамаева грамота. Не сумел он захватить живьем твоего гонца с письмами Андрея Ольгердовича и до сих пор не может прочесть их. Недоволен им в последнее время великий князь, и сейчас можно нанести боярину Адомасу последний удар.