— Это как же? Пардон, дорогая Марусенька, вылазь из кустов, я тебя поцелую?
— Я сегодня к ней в гости собираюсь, — неожиданно сказал Волох.
Шапошников вяло махнул рукой:
— Давай топай… Она вон там, на кровати, спала.
— Я серьезно…
Комэска взглянул на комиссара как на полоумного:
— Кончай разыгрывать.
— Слушай…
И Волох вкратце изложил свой план. Когда он кончил, Шапошников некоторое время обалдело смотрел на него. Потом постучал пальцами по столу.
— Ошалел парень! Где это видано, чтобы комиссар полка ходил в такую разведку? А вдруг тебя признают?
— В этом-то и мой козырь! Ведь если кто и узнает в коробейнике комиссара, то ему не поверят, то же, что и ты, скажут.
— Эх, Сергей, сам говоришь — противника уважать надо, а сам их за дурачков считаешь…
— Ты меня в мой капкан не лови. Лучше скажи, кого связным взять?
— Кончай дурить! — рассердился Шапошников. — Никуда ты не пойдешь! Это я вам, товарищ комиссар, по старой дружбе говорю — приказывать не имею права.
— Тяжелый ты человек, Семен… — вздохнул Волох.
— Это верно, — насмешливо отозвался Шапошников. — В Ростове меня взвешивали, так девяносто два килограмма по тянул.
Волох безнадежно махнул рукой. Они некоторое время сидели молча. За окном сгущались сумерки. В горнице быстро темнело.
Волох вдруг встрепенулся, распахнул окно. Федька, издавна побаивавшийся комиссара, мигом соскочил с перил.
— Ты еще не проголодался? — спросил Волох у Шапошникова. И кивнул: — Сообрази-ка нам поужинать.
— Это я мигом, — пообещал Федька и осторожно спросил: — А это самое принести?
— Жарко… — отозвался Шапошников, явно желавший показать свою непричастность к Федькиному предложению. И сердито посмотрел на ординарца.
Федька заморгал глазами.
— Принеси. Авось похолодает, — поддержал Федьку Волох, не замечая смущения комэска.
Федька убежал. Волох заложил руки за спину и принялся мерить шагами комнату от угла к двери и обратно. Шапошников старался не смотреть на него. Молчание стало тягостным, но, к счастью, вскоре появился Горбунов. С сияющим видом он втащил за собой высокий узкий короб с заплечными ремнями.
— Во! — с гордостью произнес он. — Целый мануфактурный склад!
— Смотри-ка! — удивился комиссар. — Даже короб раздобыл… Откуда?
— Да мои ребята в Лабинской захватили. Сказывали, что короб сама Маруся за собой таскала… Тут три разных куска материалу имеется. Была еще всякая всячина, да растащили…
Волох внимательно посмотрел на короб.
— Слушай, — вдруг осипшим голосом сказал он. — Глянь, там на крышке не вырезаны буквы «С» и «В»?
Илья отстегнул ремни, поднял крышку и, заглянув на внутреннюю часть ее, удивленно подтвердил:
— Есть…
Сергею стало дурно, от слабости зазвенело в ушах. Чтобы не упасть, он ухватился за край стола, добрался до лавки, сел.
— Это мой короб, — раздельно произнес он.
Перехватив удивленные взгляды разведчика и командира эскадрона, добавил:
— Я с ним с двенадцатого по шестнадцатый год ходил, всякую всячину продавал. С одной стороны — торговец, а с другой — связной… Подай-ка сюда короб, Илья.
Горбунов поставил перед ним свой лабинский трофей. Комиссар бережно вынул три куска материи, внимательно осмотрев и прощупав каждый с видом знатока, совершающего выбор в купеческой лавке, затем проделал какую-то манипуляцию с заклепками на крышке и показал тайничок меж крышкой и мягкой прокладкой. В тайничке, к удивлению самого Волоха, оказался пожелтевший номер газеты «Рабочая правда» и потрепанная тетрадь. Отдав газету Шапошникову, он возбужденно начал перелистывать тетрадь.
Семен нехотя пошуршал газетой, передал ее разведчику, тоже не придавшему ей должного внимания, и наклонился к Сергею.
— А там что?
— Песни, старина, песни. Любил я их… да и сейчас люблю.
— Что-то я не слыхал, чтобы ты пел.
— Чин не позволяет, — улыбнулся Волох.
— Ишь, какое высокопревосходительство!
Газету комиссар оставил на столе. Тетрадь же, так никому и не показав, вновь спрятал в тайник. Еще раз рассеянно пощупав материю, сунул обратно в короб. Закрыв крышку, глубоко вздохнул, крепко провел по лицу рукой.
— Как ты думаешь, Горбунов, где сейчас атаманша? — обычным ровным голосом спросил комиссар.
— Отсиживается где-нибудь, — неохотно отозвался разведчик, пожимая плечами.
— И я так думаю… — Волох окончательно успокоился, и лишь невидимая в сгустившихся сумерках бледность выдавала его внутреннее напряжение. — У тебя родственники в Глинной есть?
— А что? — насторожился Илья.
— Знать нужно.
— Есть… дед…
— Вот как! — оживился Волох. — Это очень хорошо… Вот что, Илья! Мы с тобой пойдем в глубокую разведку. Подбери еще одного смышленого паренька, который сможет быстро добраться до своих…
Горбунов вопросительно посмотрел на комэска, но тот отвернулся, чтобы закрыть окно.
— Возьмите моего Федьку, — не оборачиваясь, глухо посоветовал Шапошников.
— Это дело, — одобрил выбор Волох.
На улице уже совсем стемнело. Комиссар и разведчик тихо переговаривались, обсуждая детали предстоящей операции. Шапошников безучастно сидел за столом, прислушиваясь то к их голосам, то к доносившимся через открытые окна звукам с улицы: вечерней перекличке петухов, звонкому бабьему смеху, сопровождавшему небрежный перебор гармошки на краю станицы, лошадиному храпу у стойла, глухим шагам часового.
