Искатель, 1976 № 05 - [54]

Заимис спросил, что будет, если он откажется эмигрировать. Арис и Ставрос ответили, что это дело его совести. Здесь его ожидают вещи куда страшнее. Его отстранят от организации, о которой он не знает ничего, кроме нескольких лиц. Как ему охотиться за ними в большом городе? Он ничем не сможет помочь полиции, как бы он ни старался. Тем самым он докажет свою несостоятельность и сделается для полиции обузой. Этого ему не простят. И тогда он сам должен будет бежать за границу. А там только его и ждали!

— У него есть паспорт, — заметил Заимис.

Да, паспорт. После ареста у него появился новый паспорт. Чертовщина, паспорт ему должны были выдать в полиции!

— Я ведь говорила, что он предатель, — повторила Дафна. Все почувствовали: история с паспортом — новый аргумент в пользу Дафны. Но в полиции не такие дураки, они должны были понимать, что новый паспорт неминуемо вызовет недоверие. Или они ошиблись?..

— Когда речь шла о честности Карнеадеса, у вас не было таких сомнений, — сказала Дафна с горечью. Мужчины промолчали. Насчет этого им придется не раз поразмыслить, но сейчас, в эти минуты, у них есть более важные заботы. Ставрос и Арис поднялись, чтобы пойти за Галиносом.

* * *

То обстоятельство, что «домоправитель» исчез, несколько успокоило Галиноса. Две-три минуты он молча шел между двумя мужчинами и вместе с ними перешагнул порог дома. Он внимательно огляделся — этот дом он запомнил. А незнакомца из такси, который вышел на следующем углу, он упустил из виду.

В подвале Галинос увидел Дафну. Непонятно почему, ее вид успокоил его. Повернувшись к ней, он шутливо заметил, что сожалеет о долгой поездке на машине с неким прескучным домоправителем, на месте которого могла быть она. Дафна старалась не смотреть в его сторону.

— Сядь, — сказал Ставрос, — нам надо поговорить с тобой. — Это прозвучало недружелюбно, если не угрожающе.

— Пожалуйста, — Галинос сел.

— Бар «Сароглу» — твой любимый? — спросил Ставрос.

— Бар «Сароглу»? — удивился Галинос. — Я не то что не бывал там, но даже не слышал о нем.

— Странно! Тебя сфотографировали именно в тот вечер, когда ты якобы уехал афинским поездом.

— Это не я, я был в Афинах, — сказал он, когда ему предъявили фотографию.

— А это тоже не ты? — спросил Ставрос, развернув портрет. Нет ни конспираторов, ни разведчиков, не делающих ошибок, внушали ему учителя в Нью-Йорке, каждый в определенный момент допускает ошибку. Вот она, его ошибка. Портрет. Вместо того, чтобы оставить его в Афинах, повесить на стенку в своей комнате…

— Конечно, я. Разве не видно? И что же? Разве я не имею права иметь свой портрет?

— Разве это не портрет, нарисованный Карнеадесом? Разве ты не получил его от Юлиана в благодарность за обещание выдать нас? — спросил Арис.

— Ничего подобного. Это не рука Карнеадееа, — вставила Дафна.

— Вот видите, — сказал Галинос, — эта картина сопровождает меня повсюду. Действительно глупо, что я от нее не отделался. Тот портрет, о котором я вам рассказывал, не имеет с этим ничего общего. Я бы сказал, он не так хорош.

— Ах вот что, не так хорош. Да ты представления не имеешь, на что способен Карнеадес. Откуда бы? Ты ведь никогда не видел ничего написанного им. Карнеадес не станет делать рисунков для полиции, — сказала Дафна.

— Не станем затевать здесь спора об искусстве и о вкусах, — грубо ответил Галинос.

Ставрос махнул рукой. Ничего подобного и не произойдет, сказал он. Они хотят знать правду. Хотят продолжать свое дело. И вот еще что: они хотят спасти честь и человеческое достоинство товарища Галиноса, который из слабости, из трусости согласился на предательство. Он еще может кое-что исправить в последнюю минуту. Но для этого нужно чистосердечно рассказать обо всем, ничего не скрывая. Вот зачем они собрались здесь.

Галинос сразу сообразил, в чем его шанс.

На яхте они однажды уже предлагали ему переправить его через границу. В конце концов не в наручниках же они поведут его и не под стражей. С одним или двумя «провожатыми» он как-нибудь справится…

Но тогда игра проиграна. Эта банда на некоторое время оставит Салоники, по крайней мере до тех пор, пока Цоумбосу и его людям не надоест их искать. Генерал найдет способ с ним рассчитаться. Он пойдет к министру внутренних дел и скажет: «Ваше превосходительство, у вас работает один молодой человек, который знает моих коммунистов в лицо. Я предлагаю, чтобы он в течение одного года или двух лет ежедневно двенадцать часов в день ходил по городу — разумеется, за соответствующее таким трудам вознаграждение. Не исключено, что случай столкнет его еще раз с одним из этих негодяев. И тогда он сможет попытаться доказать, криминалист ли он». Так или примерно так все и произойдет. Поэтому надо сделать последнюю попытку вырваться из тисков, не теряя контакта с собравшимися здесь людьми. Галинос поднялся:

— Я согласен. Кое-что из того, о чем вы здесь говорили, действительно, против меня. Условия нашей борьбы таковы, что мы не можем в любой ситуации иметь письменно заверенные свидетельства. Но у меня-то свидетели есть. В ближайшие дни, может быть завтра, в городе появится ответственный работник ЦК. Он меня знает. И хорошо, что он придет сам по себе. А то вы решите, что я подкладываю вам кукушкино яичко. ЦК, конечно, не дал ему никаких адресов. Он найдет связь через людей из группы раскольников. Так что давайте подождем до завтра. Или до того момента, когда он явится.