Искатель, 1976 № 03 - [52]

Я хотела подложить комиссару на тарелку еще форели, но боялась его прервать.

— Тогда я сказал, что его главный сообщник и Урсула в свое время не поделили полученные от него деньги, перессорились. Урсула, дескать, была тоже убита, но успела оставить подробную исповедь, она и помогла нам теперь разоблачить их сговор и преступление. Не смотрите так на меня, Клодина, — засмеялся комиссар, — я прекрасно знаю, что Урсула не была с ними ни в каком сговоре. Но ведь Бромбах-то наверняка этого не знал, Федершпиль ему не докладывал, что внушит Урсуле впрыснуть старухе смертельную дозу морфина. Так что Бромбах почти наверняка, предполагал я, считал Урсулу соучастницей преступления, только оно было так ловко продумано, что ей удалось уйти от ответственности. А изобразив ее самоубийство убийством, я еще больше утвердил его теперь в этой мысли. И он заметался! — торжествующе сказал комиссар, жадно отпивая несколько глотков вина. — Пытался все отрицать, закатывал истерики, кричал, что привлечет нас всех к суду за оговор и насилие над ним. Показывали ему крупные фотографии Федершпиля — сначала в ого обычном виде, потом загримированного ретушерами; то с усами, то с бородой одной формы, то другой, то лысого, какой он в жизни, то в различных париках, то в шляпах разных фасонов. И все время внимательно наблюдали за Бромбахом и записывали его ответы и реакцию на видеомагнитофон.

Комиссар покачал головой и засмеялся, видимо вспоминая все это.

Я тоже живо представляла, как они час за часом, сменяя друг друга, допрашивают Бромбаха, а тот корчится в свете направленных прямо ему в лицо слепящих ламп. Сколько подобных сцен я видела в детективных фильмах!

— Но, как я и опасался, Федершпиль принял все меры, чтобы Бромбах его потом не опознал, — продолжал, снова став серьезным, Тренер. — Ни один его портрет не произвел на Бромбаха особого впечатления, хотя некоторые вроде ему кого-то смутно напоминали. Потом уже, когда он стал обо всем подробно рассказывать, выяснилось, что Федершпиль беседовал с ним всегда в полутьме и не только был с привязной бородой, но и в маске, и к тому же старался держаться спиной к Бромбаху, так что тот и не мог его опознать. Но я предвидел это и приготовил Бромбаху хороший сюрприз, — хитро прищурившись, сказал комиссар. — Уж голос-то Федершпиля, подумал я, он хоть однажды слышал и, возможно, припомнит, узнает его? И я прихватил с собой этот голос.

— Подслушивали его телефонные разговоры и записали на пленку? — спросил Морис с явным неодобрением.

Комиссар кивнул и добавил, словно не замечая его тона:

— Не только телефонные разговоры. Я решил привлечь на помощь Гаузнера с его ищейками. Ведь они тоже пострадали. Парни они ловкие, аппаратура у них фантастическая, вот они и установили во всех уголках квартиры Федершпиля, вплоть до самых интимных, потайные миниатюрные микрофончики, передававшие — все разговоры на магнитофон. Какая техника! Эту бы выдумку использовать только для добрых дел! — Комиссар сокрушенно покачал головой. — Один микрофон, вы не поверите, был искусно сделан в виде дохлой мухи, валявшейся в пыли на шкафу! Специально подобрали: уж он-то наверняка не привлек бы внимания хозяина, потому что в квартире у Федершпиля довольно запущено и грязновато. И магнитофон применили новейший: ради экономии пленки сам включался автоматически только при звуках голосов, а порой даже лишь при произнесении определенных слов — скажем: «Спите спокойно, спите крепко…»

— Вы записали, как он делает преступное внушение? — недоверчиво спросил Морис.

Тренер с довольным видом кивнул.

— Кому?

— А помните другого инженера, химика? Ему Гросс рекомендовал Федершпиля как прекрасного излечителя от запоя?

— И Федершпиль стал обрабатывать и его? Вот наглец!

— Он же был уверен, что уличить его невозможно. К тому же аппетит приходит во время еды. Но тут он и попался, могу продемонстрировать.

Комиссар встал, вышел в прихожую и тут же вернулся, неся свой старый, потертый и разбухший портфель. Он порылся в нем и достал портативный магнитофон. Поставив магнитофон на стол, комиссар заложил в него нужную кассету.

— Я велел, разумеется, выбрать для вас самые выразительные куски. А то у нас километры пленки, — пояснил он, включая магнитофон.

Громкий шорох, потрескивание, вроде что-то звякает, шуршит, звук шагов, потом властно-вкрадчивый голос:

— У вас в лаборатории в любую минуту может случиться пожар. Тогда все чертежи погибнут. Вы должны снять копию этой технологической схемы и спрятать ее в надежном месте. Вы не будете перерисовывать копию. Вы внимательно посмотрите на чертеж, хорошо запомните все детали и, придя домой, вычертите точную копию по памяти. Ведь у вас хорошая память?

— Да, у меня хорошая память, — уныло подтвердил чей-то покорный, вялый, какой-то неживой голос.

— Она станет еще лучше. Вы прекрасно запомните все малейшие детали чертежа и сделаете дома его точную копию по памяти. А потом вы положите чертеж в пакет и пошлете его по адресу… Голос вдруг оборвался.

— Адрес был назван — номер ящика, абонированного на почтамте, — торопливо пояснил Тренер. — Но из этой копии его пришлось вырезать.