Искатель, 1975 № 01 - [51]

— Чего же мы стоим как истуканы в передней и молчим? — спросил он сухо. — Может, усадишь дорогого гостя?

— Да, пожалуйста, — ответила Беба, открывая дверь в гостиную. — Я стала немного рассеянной. Нервы, знаешь ли…

На столе еще стояли два недопитых стакана. Поликаров взял один, понюхал.

— О, напиток богов, — заключил он, и, поскольку хозяйка никак не отреагировала, Боби решил огорошить ее своей наблюдательностью и прозорливостью. — Два стакана на столе и слащавый аромат дешевых сигарет. В Софии я знаю только одного чудака, который курит такую дрянь. Это Дамян Жилков.

Беба спокойно ответила:

— Да, Дамян недавно ушел.

— Брал у тебя уроки французского? Или вы вслух читали Мопассана?

Она немедленно ринулась в наступление:

— Он пришел рассказать мне кое-что. О чем ты, мой старый приятель и старый краснобай, предпочел умолчать… Хочешь выпить?

— Немного выпить — это во-первых. А во-вторых, услышать, что напел тебе Дамян. Жаль, что он меня опередил.

— Ты прав, Боби, тебе есть о чем жалеть. Потому что Жилков рассказал мне все. Все, запомни это. Не верится? Ну и не надо… А почему, собственно, ты меня допрашиваешь? Ты что, собутыльник этого Геренского, что ли?

— Между прочим, я навел справки о Геренском. Старый и хитрый лис — так говорят сведущие люди. Берется за самые запутанные дела. И почти всегда распутывает, имей в виду. А у тебя в нашей истории рыльце тоже в пушку, сама знаешь.

— Если узнают правду, мне нечего бояться, — бестрепетно сказала она. — Но так уж и быть. Сперва выпьем, потом о разговоре с Дамяном.

…В конце ее рассказа Боби заерзал в кресле. Оказалось, что дурак Жилков действительно выболтал все.

— Натворили дел — теперь думайте оба, как спасти свою шкуру, — назидательно закончила Даргова.

— Ну и крепкие же у тебя нервы, Беба. На зависть крепкие. Как жилы коровьи, — сказал Паликаров. — О своей позаботься шкурке, о своей. Геренский от крошки Лени теперь знает и еще кое-что. Подробность, о которой мы благоразумно умолчали. О твоих криках, Беба. Ты помнишь, пока вы блаженствовали наверху, в спальне, ты вдруг завопила на всю округу: «Я тебя убью!» Значит, ты запугивала Жоржа. А четверть часа спустя исполнила угрозу.

Беба отхлебнула виски, поправила на груди халатик.

— Я действительно не боюсь, Боби, — сказала она на конец. — Неприятно, что эта идиотка Лени втоптала меня в такую грязь, но я не боюсь. Говоришь, что Геренский — старый лис? Тем лучше. Представь себе, что он подумает? Человек, который во всеуслышание грозится убить, очевидно, находится в состоянии аффекта. Если такой человек и убьет, то сделает это не таясь, не задумываясь: ножом, пистолетом, утюгом, что под руку попадется. Ты понимаешь? Жоржа прикончили холодно и методично, все рассчитав, прикинув, взвесив. Кто же в нашей компании может тонко так обмозговать убийство. Дурак Жилков? Или тот, кто сознался Жилкову, что неплохо бы…

— Хватит! — обрезал ее Паликаров. — Да, я сболтнул что-то такое Дамяну, но сболтнул просто так, в сердцах, злясь на Жоржа. Без всякого умысла.

— Но об этом знаешь только ты, правда? А Геренский спокойно запишет в дело со слов Дамяна или Мими: один из гостей сам признался, что обдумывал насильственную смерть Даракчиева. Обдумал смерть, припас яд, затем, идя через безлюдную гостиную за таможенником, остановился ненадолго у стола, открыл баночку с ядом и…

Паликаров осушил до дна свой стакан. Рука его слегка подрагивала.

— Я докажу тебе обратное, причем твоими же словами, Беба. Убийство, говоришь, совершено хитро? Согласен. По чему же хитрый отравитель не позаботился о собственной безопасности? Сначала откровенничает с Дамяном, потом на глазах у всех идет в гостиную, вернее, в кабинет через гостиную. Не проще ли ему было запастись для начала надежным алиби, которое поставило бы его вне всякого подо зрения?

— Довольно примитивная логика, Боби. Недавно я читала один криминальный французский роман. И там главный герой, помнится, говорил: «Сомневаюсь в каждом, у кого неуязвимое алиби. Зачем невиновному алиби?» А подполковник Геренский криминальные романы знает небось назубок.

С улицы доносился шум автомашин, крики детей. Беба рисовала пальцем на стене замысловатые линии, закорючки.

Паликаров стучал носком ботинка о ножку журнального столика.

— О чем ты думаешь? — спросил он после долгого молчания. — Как лучше меня утопить, да?

— Нет, о другом. О том, что Жорж был умнее всех вас вместе взятых.

— Воздвигни своему Жоржу памятник и нацарапай эту эпитафию. Допустим, он был умен как Соломон. Ну и что?

— А то, что вы ведете себя как подонки и бабы. Даракчиев же дрался бы как лев! — мотнула Беба рыжей гривой как бы пытаясь изобразить льва.

— Как же поступил бы рыкающий лев Даракчиев?

— Если б я знала, как… Должно быть, отвел беду не только от себя, но и от всей компании. Да, он приложил бы все силы, чтобы уличить в убийстве не кого-нибудь а скажем, Средкова.

— Постой, постой, при чем тут таможенник? — опешил Боби. И сразу же смекнул: в рассуждениях Бебы есть здравый смысл…

— Средков в консорциуме чужой человек, Боби. Давай снимем розовые очки, дружок. Тому из нас, кто совершил убийство, придется хуже всех. А остальные, если Геренский пронюхает о нашем консорциуме, будут жрать в тюрьме баланду. Средков же один не имеет к нам никакого отношения…