Искатель, 1974 № 03 - [67]

Я медленно шел вдоль прекрасных каналов и не привлекал к себе внимания, как опасался, смешавшись с толпой деловитых прохожих и лишь изредка вызывал усмешки каких-то юных гуляк. Но все же остановиться я еще не решался и уже обошел почти весь город, пока, наконец, не осмелился зайти в кабачок на набережной Геерен Грахт. Здесь было совсем тихо. Задумчивый канал струился между рядами деревьев, и я заметил, что среди модигенов (так еще в детстве я окрестил эти таинственные существа), снующих по берегам, появились новые для меня разновидности.

Слегка поколебавшись, я переступил порог кабачка и медленно, как только мог, обратился к хозяину с просьбой указать на какую-нибудь больницу… В его взгляде я прочел подозрение и любопытство. Он вынул изо рта свою большую трубку, снова затянулся и затем уже произнес:

— Бьюсь об заклад, вы из колоний?

Поскольку спорить с ним не имело смысла, я утвердительно кивнул. В восторге от собственной проницательности он задал новый вопрос:

— Наверное, вы приехали из той части Борнео, куда нам невозможно попасть?

— Именно так.

Я ответил слишком быстро. Он вытаращил глаза.

— Именно так, — повторил я медленнее.

Хозяин с удовлетворением улыбнулся.

— Вам нелегко говорить по-голландски, не правда ли? Значит, вам нужна больница. Вы что, больны?

— Да.

Вокруг собирались посетители, уже прослышав, что я — антропофаг с Борнео. Однако смотрели на меня скорее с любопытством, чем с враждебностью. С улицы в кабачок сбегались зеваки. Мне стало не по себе, но я старался сохранять спокойствие и сказал кашляя:

— Я очень болен.

— Их обезьянам тоже вреден наш климат, — добродушно произнес какой-то толстяк.

— Какая у него странная кожа… — добавил другой.

— Интересно, как у него устроены глаза? — поинтересовался третий, указывая на меня.

Я был окружен плотным кольцом, на меня устремились сотни глаз, а в кабачок заходили все новые и новые прохожие.

— Какой он высокий!

Действительно, я был на голову выше остальных.

— А до чего тощий!

— Непохоже, чтобы эти антропофаги прилично питались.

В их голосах не чувствовалось неприязни, а несколько сердобольных пытались меня защитить:

— Не давите на него так, он ведь нездоров.

— Ну, приятель, мужайся, — сказал толстяк, заметив мое беспокойство, — я сам отведу тебя в больницу.

Он взял меня за руку и с криком: «Дорогу больному!» — начал пробиваться сквозь толпу. Нас пропустили, но все тут же ринулись вслед за нами. Мы шли по набережной канала в сопровождении густой толпы, и люди кричали: «Это каннибал с Борнео!»

Наконец, мы добрались до какой-то больницы. Был приемный час. Нас провели к студенту-практиканту, юноше в синих очках, который встретил нас весьма нелюбезно. Мой спутник сообщил ему:

— Это дикарь из колоний.

— Неужели дикарь? — вскричал тот. Он снял очки, чтобы лучше меня рассмотреть, на несколько секунд застыл в изумлении, затем резко спросил:

— Вы зрячий?

— Я прекрасно вижу.

Я произнес эту фразу слишком быстро.

— Это у него такой акцент, — с гордостью объяснил толстяк.

— Ну-ка, дружище, повтори!

Я повторил, стараясь говорить понятнее.

— У него необычное строение глаз… — пробормотал студент, — и цвет кожи… Такая кожа у всей вашей расы?

Тогда я сказал, делая невероятные усилия, чтобы он понял:

— Я приехал показаться ученому.

— Значит, вы не больны?

— Нет.

— Вы с Борнео?

— Нет.

— Откуда же вы?

— Из Звартендама, неподалеку от Дисбурга.

— Так почему же ваш спутник утверждал, что вы с Борнео?

— Ему так показалось, а я не стал с ним спорить.

— Вы хотите поговорить с ученым?

— Да.

— Но зачем?

— Чтобы меня осмотрели.

— Вы надеетесь на этом заработать?

— Нет, деньги мне не нужны.

— Так вы не нищий?

— Нет.

— Почему же вы стремитесь, чтобы вас осмотрел ученый?

— Из-за особенностей моего организма.

Несмотря на все усилия, я говорил слишком быстро. Приходилось повторять.

— Вы уверены, что отчетливо видите меня? — спросил юноша, не сводя с меня пристального взгляда. — Ваши глаза как будто состоят целиком из роговицы…

— Я великолепно вижу.

Я принялся шагать из угла в угол, хватая какие-то предметы, ставя их на место, жонглируя ими в воздухе.

— Необыкновенно! — с восхищением воскликнул студент почти дружелюбным тоном, вселив в меня этим надежду. — Послушайте, — изрек он наконец, — думаю, что доктор Ван ден Хевел заинтересуется вашим случаем. Я предупрежу его, подождите в соседнем кабинете. Да, я забыл, значит, вы абсолютно здоровы?

— Абсолютно.

— Хорошо. Идите сюда. Доктор сейчас выйдет.

Таким образом, я очутился среди заспиртованных чудовищ: эмбрионов, звероподобных детей, огромных земноводных, ящериц с антропоморфными чертами.

«Все правильно. Здесь мое место, — подумал я. — Наверное, я тоже мог бы претендовать, чтобы меня заспиртовали и поместили среди них».

Когда появился доктор Ван ден Хевел, меня охватило волнение. Словно увидев землю обетованную, я задрожал от радости, что смогу к ней прикоснуться, получить ее благословение. Доктор с крупной лысой головой, проницательным взглядом психолога, тонким, но волевым ртом молча рассматривал меня и, как все остальные, был удивлен моей худобой, высоким ростом, странными глазами, сиреневым оттенком кожи.