Искатель, 1973 № 03 - [62]

— Превосходно! Отличный бросок, господин Мономахов! — командирским баском похвалила боевика Мария Владиславовна.

Бунаков прятал подбородок в теплый воротник из выдры и с молчаливым неодобрением смотрел, как Захарченко-Шульц выступает в роли командира-наставника.

Ощущение Бунакова передалось боевикам. Стреляли они вяло и непростительно мазали. Даже Савельев, умеющий мгновенно выхватить из кармана пистолет и, почти не целясь, выпустить без промаха обойму, сегодня несколько раз посылал пули в «молоко». Кроме Мономахова, никто не мог швырнуть осточертевшую жестянку в начерченный круг.

Мария Владиславовна вытягивала руку с секундомером, отдавала команду и первая кидалась к мишеням. Ноги ее в щегольских, с тугой шнуровкой гамашах проваливались в подтаявшем снегу. Подол длинной юбки намок и грузно шлепал энергичную Марию Владиславовну по щиколоткам изящных ножек.

— Благодарю вас, господа! — нахваливала она расклеившихся боевиков. — Я уверена, что наши героические усилия всколыхнут силы истинных русских патриотов, и священная война вспыхнет очистительным ураганом. Подобно весеннему половодью он смоет в небытие большевистский мусор и комиссарский деспотизм. Заря свободы снова засверкает над нашим обновленным отечеством.

— Простите, мадам… Насчет зари свободы все ясно, — перебил Мономахов разговорившегося эмиссара. — Когда мы пойдем на дело?

— Когда получите приказ, — жестко осадила Мария Владиславовна любопытного боевика. Прошла к автомобилю, подобрав намокшую юбку, ловко нырнула на сиденье и укатила из Пакенхюля.

* * *

— Вы уверены в них, Бунаков? На меня они не произвели отличного впечатления.

— Абсолютно надежные люди, Мария Владиславовна… Просто засиделись, надоело швырять банку с песком. Неплохо подумать о наградных.

— Да, поощрять господ офицеров явно необходимо. Я дам вам нужную сумму. Хорошо… Вызовите их на «дачу Фролова», — распорядилась Мария Владиславовна. — Оружие и все остальное, что необходимо, будет доставлено прямо на «дачу». Через некоторое время там проведем окончательную проверку.

Помолчала и сказала главное:

— Дней через десять на «дачу Фролова» прибудет «тетя Минна».

«Ого, — подумал Бунаков, услышав про «тетю Минну». — Генерал Кутепов собственной персоной пожалует. Серьезное дело замышляется».

— План операции уже есть?

— Не будьте слишком любопытны, Бунаков, — сухо сказала Мария Владиславовна, и глаза ее снова стали настороженными. — Во всяком случае, комиссарам не поздоровится. «Тетя Минна» лично определит задание боевикам. Этот мрачный, который так метко кидал бомбу…

— Мономахов, — подсказал Бунаков. — Дмитрий Мономахов… Поручик, командовал ротой…

— Дмитрий Мономахов, — повторила Мария Владиславовна. — Мне он больше всех понравился…

— К сожалению, крупно пьет… Порой дело доходит до запоев.

— Как жаль… Будьте любезны, остановитесь у моей гостиницы.

— Как насчет поощрения, Мария Владиславовна? — напомнил Бунаков.

— Да… Мы договорились, что господ офицеров нужно поощрить.

Она открыла сумку и протянула Бунакову пачку финских марок в мелких купюрах.

— Полагаю, что для первого раза будет достаточно. Разрешите им два дня отдыха. Но предупредите, чтобы никаких чрезвычайных происшествий… Мономахову скажите особо. Это приказ, Бунаков. Группа должна произвести на генерала хорошее впечатление.

* * *

Вячеслав Рудольфович медленно прикрыл глаза и, ухватившись рукой за стол, стал откидываться в кресле, превозмогая невидимую преграду.

— Разрешите помочь?

— Благодарю вас, Григорий Генрихович, не надо… Сейчас все пройдет. Позвоночник еще ничего. Я уж вроде к нему притерпелся. А вот астма — это дело потруднее.

— Отдохнуть вам надо, Вячеслав Рудольфович.

Темные глаза помощника скинули деловое выражение.

Стали жалостливыми и участливыми. Они удивительно быстро умели менять выражение, и это всегда вызывало у Вячеслава Рудольфовича чувство невольной настороженности. Он умел быть проницательным, ловить малейшие движения человеческой души, но угадывать калейдоскопическую смену выражений глаз собственного помощника ему не удавалось.

С Григорием Генриховичем Менжинский работал уже полдесятка лет. У помощника был недюжинный талант организатора. Никто другой не смог бы так наладить работу аппарата и внести строжайшую систему в поток самых разнообразных бумаг, ни одну из которых нельзя было оставить без пристального внимания. Незначащая вчера, могла сегодня стать наиважнейшей. Эту трансформацию бумаг помощник угадывал почти так же, как и Вячеслав Рудольфович. Внешне суховатый и малоразговорчивый, Григорий Генрихович был чрезвычайно требователен к себе и еще более требователен к подчиненным, обладал огромной работоспособностью и аккуратностью до педантизма в мелочах. Случалось, он в этом перехватывал через край, и обиженные шли жаловаться к Менжинскому. Вячеслав Рудольфович как мог успокаивал их, делал внушения Григорию Генриховичу, хотя и понимал, что помощник не пересилит собственную натуру и не согласится в глубине души, что ее нужно пересиливать.

— Есть сообщение, что «тетя Минна» выехала в Гельсингфорс.

— «Тетя Минна»? — переспросил Вячеслав Рудольфович и снова прикрыл ресницами воспаленные от бессонницы и усталости глаза. — Добрая и непоседливая старушка… Непонятно только, почему иногда «тетю Минну» именуют также «дядюшка Пуд»? Весьма вульгарные клички. Кто бы подумал, что эти полууголовные эпитеты относятся к такой личности, как Кутепов. Такая персона, один из заправил «Воинского союза», генерал-лейтенант…