Искатель, 1972 № 04 - [26]

Мотылек содрогнулась:

— Великий Жрец хочет, чтобы северные варвары разграбили город, убили мужчин, женщин, детей?

— Великий Жрец договорится с вождем варваров, чтобы всех пленных из прежних рабов передали бы жрецам для принесения их в жертву богам. В их числе окажутся и белые бродяги. Тайная дочь Великого Жреца будет отомщена.

Отец заметил мрачный огонь в глазах Шочикетсаль и нахмурился:

— Жрецы станут охранять тайную дочь Змеи Людей. Белым бродягам из дворца владыки, где они почивают на коврах из птичьих перьев, не дотянуться сюда. Когда падет город Толла и запылают дома горожан, жрецы звуками морских раковин созовут на площадь и варваров-победителей, и побежденных людей Толлы. Вот тогда Шочикетсаль скажет всю правду о Кетсалькоатле. Все статуи его будут разбиты, имя его будет стерто со всех памятников, которые теперь спешат ему соорудить.

— Кровь, — сказала Мотылек.

— Кровь солена на вкус и горяча, когда стекает с сердца. Она пьянит, как пульке, и она искупляет все. Этими вот руками Великий Жрец за свою долгую жизнь служения богам вырвал из груди жертв и бросил на золотое блюдо больше сердец, чем бьется сейчас у всех жителей города Толлы.

Мотылек слушала с поникшей головой.

— Змея Людей уйдет под покровом ночи, — сказал ее отец. — Жрецы будут охранять его дочь, и горе ей, если она не дождется отца. Ее сердце ляжет первым на тоскующее по крови нетускнеющее блюдо.

Краска залила смуглое лицо Мотылька.

— Шочикетсаль сама просила в свое время сделать это! — с вызовом и презрением бросила она.

— Богам угодна даже поздняя жертва, — с загадочным ехидством сказал Змея Людей и скрылся в тайниках храма.

Подземный ход должен был вывести его прямо в сельву. Перед путешествием ему пришлось впервые за много лет отмочить свои спекшиеся волосы. Это было трудно, потому что кровь, смешанная с соком аки, предохранявшим ее от разложения, стала каменной. Но все же в конце концов искусно сделанная змея исчезла с его головы. Никто не должен был узнать жреца.

Мотылек вымеряла шагами площадку для наблюдения звезд.

Перед нею расстилался город Толла. Прямые, как лучи солнца, улицы. Великолепные ступенчатые пирамиды в центре зеленых прямоугольников. Роскошные каменные дворцы внизу. Извилистая синяя змея реки, словно улегшейся меж строений города. А вдали зеленый простор непроходимой сельвы.

Может быть, по ней уже крадется одному ему известными тропами Великий Жрец, чтобы оружием варваров вернуть силу поверженным богам и помочь оскорбленной женщине жестоко отомстить белому бородатому пришельцу и его бледной подруге, не сводящей с него влюбленных глаз.

При одной мысли об этом Шочикетсаль содрогнулась. Сейчас она готова была в самых страстных и гневных словах разоблачить Лжетопельцина, отдать его на растерзание толпе, бросить на жертвенный камень…

Но сможет ли она это сделать, когда внизу, среди дымящихся развалин, в дикой оргии будут неистовствовать дикари?

3. ОГОНЬ НЕБЕСНОЙ ЧАШИ

Исступленное улюлюканье, вопли боли и ужаса, стоны умирающих, топот сотен ног, стук оружия, визг женщин, плач детей — все это смешалось в дикую какофонию.

Трупы убитых и тела раненых завалили улицы. Размалеванные краской воины перебирались через жуткие препятствия, пиная ногами головы мертвых, приканчивая копьями еще живых.

Они врывались в дома, громя все внутри, поджигая мебель и дорогие циновки, разбивая бесценные статуи. Горожан, пытавшихся спастись в дальних комнатах, запирали там, а в окна забрасывали горящие факелы.

Никто в Толле не оказал северным кочевникам сопротивления. Город был захвачен врасплох, разграблен, подожжен.

Дым пожарищ стелился у подножия пирамид. А сверху, из портиков храма, бесстрастно взирали жрецы в черных хламидах. Их пышные головные уборы сверкали на солнце.

Наконец с высокой пирамиды главного храма пронзительно заревели морские раковины.

Подвывая и приплясывая, победители стали остриями копий сгонять окровавленных мужчин и рыдающих полураздетых женщин на площадь.

Бывшие рабы и их недавние господа, избитые и жалкие, все с веревками на шеях, задыхаясь от дыма, смотрели вверх.

По замыслу Великого Жреца, сейчас перед ними должна была в сиянии солнца предстать Шочикетсаль, назвав истинного виновника всех несчастий Толлы. Змея Людей еще до ухода к варварам подготовил ей речь.

Змея Людей приказал жрецам привести Мотылька.

Испуганные жрецы пали ниц. Его дочь исчезла в разгар набега варваров. Может быть, она рискнула спуститься по крутому откосу пирамиды. Возможно, она разбилась, или дикари приняли ее за обычную горожанку, что еще хуже.

Змея Людей в бешенстве приказал распластать на камне двух жрецов, охранявших Мотылька, и сам после долгого перерыва с наслаждением погрузил им под ребра нож из обсидиана, вырвав их неверные сердца.

Это были первые жертвоприношения, которые должны были вернуть Толле прощение богов и былое процветание.

Но пока что руины города дымились и толпа горожан ждала внизу приговора или искупления.

И тогда речь произнес сам Змея Людей:

— Горе людям Толлы, горе! Лжебоги усыпили их, чтобы не было сопротивления набегу, и теперь, справедливо побежденные, люди должны вернуться к истинным богам. Милость богов будет тем щедрее, чем скорее плененные, переданные жрецам великодушными победителями, будут принесены в жертву по давнему закону предков.