Искатель, 1972 № 02 - [33]
— А против течения сюда за сколько времени можно дойти?
— Смотря какое течение. После дождя… В долгое ведро… По-разному. Потом — какая лодка, какой мотор…
«Почему Леонид уходит от прямого ответа? — подумал Свечин. — Можно, конечно, попросить его, чтоб указал на карте, где остановились. Но поступить так — уверить его в том, что я догадался и о сговоре, и о существовании тайника, где спрятан женьшень-великан… Придется не спать».
Принять решение было куда легче, чем выполнить его. Тем более приходилось делать вид, будто спишь.
Снова и снова в мыслях Свечин возвращался к возможной причине отказа рации, разбирал самые сложные варианты. И вдруг его осенило: он не проверил, не разъединены ли каким-либо образом контакты между элементами, питающими рацию. Достаточно было Леониду просунуть между стыками сухих элементов клочок бумаги — и рация бы вышла из строя.
С первым светом Кузьма проверил это предположение и убедился, что оно правильно. Теперь у него не осталось никаких сомнений: Леонид должен знать, где находится тайник. К моменту убийства в котомке старика Дзюбы сокровища уже не было.
«Вот почему Леонид изматывает меня днем, держа на руле! — подумал Свечин. — Ему надо, чтобы я спал мертвым сном. Ему надо, чтобы я не мог сообщить в Спас о нашем точном местонахождении и вообще не знал его. Что ж, поборемся! До Радужного нам осталось идти часов десять. Если я воспользуюсь рацией, то Леонид поймет, что его подлость обнаружена, и к тайнику уже не пойдет. Придется сделать вид, что я ни о чем не догадываюсь, и наблюдать за ним».
Когда Свечин разбудил Леонида, тот, протирая глаза, сказал, что всю ночь очень плохо спал, — живот разболелся.
— Режет, сил нет!
Пришлось устроить дневку. А Кузьма не мог позволить себе спать и следующую ночь. Выдержать пытку бессонницей на вторые сутки было очень трудно. Мысли мешались, путались, темнота убаюкивала. Иногда Свечину казалось, будто он спит с открытыми глазами.
Если бы можно было двигаться, хотя бы сидеть, глядя в костер! Кузьма лежал, отвернувшись от огня, чтоб случайно брошенный Леонидом взгляд не застал его врасплох.
А днем Свечину снова пришлось занять место у руля.
Только на другой вечер они вошли в заводь у скал. В ту самую, откуда полторы недели назад Кузьма и Самсон Иванович на лодке Дзюбы отправились к его напарникам-корневщикам. Было еще достаточно светло. В заводи серо отражалось затянутое облаками небо. Чертовы скалы — высоченные, сильно выветренные — вздымались от самого уреза и опрокинутыми рисовались на глади воды.
Все осталось по-прежнему.
— Чего гнали? Было ж ясно — к вечеру придем, — раздраженно бросил Кузьма.
Две бессонные ночи доконали его. От звуков, цвета, запахов его отделила стена усталости.
— Погода могла испортиться… — отговорился Леонид.
При одной мысли, что и третью ночь — хоть она и решающая — придется не спать, к горлу Свечина подкатывал ком тошноты.
Леонид принялся похрапывать. Потом повернулся на другой бок и затих.
А Кузьма, загородившись от света костра рюкзаком, думал о том, что с легкостью перенес бы любую боль, лишь бы ему сомкнуть глаза. Ему казалось, что тогда жги его, режь — он не проснется.
Леонид проворчал что-то во сне, повернулся. Потом сел, потряс головой, словно отгоняя тяжелый сон.
Из полутьмы, из-за рюкзака, которым Кузьма загородился от света костра, он видел, как Дзюба-младший, немного посидев, потянулся, похлопал себя ладонями по плечам и, крякнув, поднялся.
Прошла минута, другая. Сквозь мерный шум водопада до слуха Кузьмы донесся хруст ломаемых сучьев. Свечин глянул в сторону зарослей у спуска к реке. Опять оттуда послышался треск. Явственный, даже нарочитый.
Кузьма затаил дыхание. Потом медленно протянул руку к рюкзаку. Развязал его. Вытащил плоскую коробку с прибором ночного видения, достал аппарат, похожий на старинный неуклюжий пистолет с широким дулом.
«Пистолет», голову и руки Свечина по-прежнему скрывала густая тень от рюкзака. Кузьма на ощупь поставил наводку прибора, прильнул к окуляру, нажал кнопку и вздрогнул: в ярком салатовом свете перед ним возникла фигура Леонида. Он был как будто рядом. Вероятно, Леонид шел от костра по прямой, поэтому Свечин сразу наткнулся на него.
Чуть тронув виньер настройки, Кузьма «отдалил» от себя Леонида. Стали обрисовываться ветки кустов, в которых стоял Дзюба-младший. Он не скрывался, но все-таки выглядывал из-за листьев осторожно, будто догадывался о возможностях Кузьмы. Наконец изображение в окуляре, похожее на вирированное фото, шевельнулось. Свечин услышал треск ветвей. Не оставалось сомнений, что Леонид проверял: спит ли инспектор или только притворяется.
— Долго быть у больного нельзя, — нахмурившись, проговорил Матвей Петрович.
Андронов впервые видел доктора в его рабочей обстановке, и крохотный старик в белом халате и белой шапочке показался ему внушительнее и даже выше ростом. Обычная мягкость в обращении, которая порой казалась едва ли не приторной, куда-то исчезла. Перед инспектором стоял словно другой человек.
— Хорошо. То есть мне надо кое-что рассказать Самсону Ивановичу, посоветоваться с ним, кое о чем спросить.
