Искатель, 1971 № 04 - [28]

— Владей всеми хитростями и уловками, ты что, не воспользовался бы ими?

— Но не так. Не смейтесь, Эксар, это правда. Я бы не стал обманывать калеку. Я бы не стал обманывать простака из жалкой конторы, чтобы выманить у него планету.

— Но ты продал, — сказал он. — Эта расписка действительна где угодно. А техники, чтобы подкрепить ее силу, у нас хватит. Как только мой клиент вступит в права, человеческой расе конец, капут ей наступит, забудьте о ней. А козлом отпущения будешь ты.

В номере стояла жара, и я вспотел, как мышь. Но у меня отлегло от сердца. Эксар все-таки пошел на переговоры. Я усмехнулся.

Его лицо слегка порозовело под грязью.

— Что ты предлагаешь? — спросил он. — Назови цифру.

— Называйте вы. Вы продаете, я покупаю.

— Хм, — нетерпеливо хмыкнул он и оттолкнул меня. Он оказался крепким парнем! Я побежал за ним к лифту.

— Сколько вы хотите, Эксар? — спросил я, когда мы спускались.

Он пожал плечами.

— У меня есть планета и покупатель на нее. Влип ты, сам и выпутывайся.

Вот сволочь! На все у него готов ответ.

Он сдал ключи, и мы вышли на улицу. Мы шли по Бродвею, и я предложил ему три тысячи двести пятьдесят долларов, которые получил с него, а он ответил, что не прокормится, получая и отдавая одну и ту же сумму.

— Три тысячи четыреста, — предложил я. — То есть, я хочу сказать, три тысячи четыреста пятьдесят. — Он даже не повернулся.

Если бы я не называл какие-то цифры, совершенно любые, я бы умер.

Я забежал вперед него.

— Эксар, хватит натягивать друг другу нос, у меня он и так большой. Называйте сумму. Сколько бы ни было, я заплачу.

Это подействовало:

— Точно? И не обманешь?

— Как я могу обмануть? У меня нет выхода.

— Тогда о'кэй. Я помогу тебе вывернуться и сберегу силы, не поехав к своему далекому клиенту. Но как сделать, чтобы всем было хорошо — и тебя не обидеть, и самому внакладе не остаться? Пусть будет ровно восемь тысяч.

Восемь тысяч — это почти все, что лежало у меня в банке. Он точно знал, сколько у меня денег на счете — до последнего вклада.

И мысли мои он тоже знал.

— Если ты решил иметь дело с кем-нибудь, — говорил он между приступами кашля, — то о таком человеке стоит навести справки, У тебя есть восемь тысяч с мелочью. Это не так уж много для спасения собственной шеи.

Я вскипел:

— Не так много? Ну так я поговорю с тобой по-другому, филантроп несчастный, благодетель проклятый! Черта лысого я уступлю! Разве что чуть-чуть. Но ни единого цента из банка ни за вас, ни за Землю, ни за кого другого я не отдам!

Полисмен подошел поближе посмотреть, чего я разорался, и мне пришлось поутихнуть немного, пока он не отошел.

«Помогите! Полиция! Пришельцы посягают на нас!» — едва не завопил я. Во что бы превратилась улица, где мы стояли тогда, не уговори я Эксара отказаться от расписки!

— Предположим, Эксар, что ваш клиент захватит Землю, размахивая моей распиской, — меня вздернут на первом суку. Но у меня одна жизнь, и эта жизнь — купля-продажа. Я не могу покупать и продавать без капитала. Отними мой капитал, и мне все равно, кто владеет Землей, а кто нет.

— Кого ты, черт побери, надуваешь? — спросил он.

— Я никого не надуваю. Честное слово, это правда. Отнимите мой капитал, и мне все равно, жив я или мертв.

Эта последняя капля вранья, кажется, переполнила чашу. Поверьте, когда я выводил эти трели, самые натуральные слезы навернулись на моих глазах. Сколько мне надо, хотел бы он знать, — пятьсот долларов? Я ответил, что не проработаю и дня без суммы, в семь раз большей. Он поинтересовался, действительно ли я собираюсь выкупать эту проклятую планету или у меня сегодня день рождения и я жду от него подарка?

— Не нужны мне ваши подарки, — сказал я. — Подарите их ожирелым. Им стоит посидеть на диете.

Так мы и шли. Оба спорили до хрипоты, клялись чем угодно, препирались и торговались, расходились и возвращались. Было совершенно непонятно, кто же все-таки уступит первым.

Но никто не уступал. Мы оба держались, пока не пришли к сумме, на которую я и рассчитывал, пожалуй, впрочем, чуть большей, но на ней и порешили.

Шесть тысяч сто пятьдесят долларов.

Эксар заплатил мне много меньше. Но больше выторговать я не мог. Знаете, слава богу, что так обошлось.

И все-таки мы чуть не разошлись, когда речь зашла о расчете.

— Твой банк неподалеку. Мы успеем до закрытия.

— К чему бередить мне душу? Мой чек — то же золото.

В конце концов я уговорил его взять чек. Я дал ему чек, а он протянул мне расписки, все до одной. Все подписанные мной расписки. Затем он взял свой маленький саквояж и зашагал прочь.

Он пошел вниз по Бродвею, даже не попрощавшись со мной. Для Эксара существовал один бизнес, и ничего больше. Он даже не обернулся.

Один бизнес. На следующее утро я узнал, что он пошел в банк до закрытия и удостоверился в моей платежеспособности. Как вам это нравится? У меня все валилось из рук: я лишился шести тысяч ста пятидесяти долларов. И все за небольшой разговор.

Рикардо прозвал меня Фаустом. Я вышел из банка, колотя себя кулаком по голове, и позвонил ему и Морису Барлапу, чтобы пригласить их на ленч. Мы зашли, в дорогой ресторан, выбранный Рикардо, и там я все рассказал им.