Искатель, 1971 № 04 - [18]

— Когда?

— Когда? — Вера подняла глаза кверху, словно подсчитывая мысленно дни. — Да так с месяц назад.

— И больше не появлялся?

— Ни разу. Я даже спросила Мими, куда девался ее кавалер. Та только плечами пожала.

— Танев тоже не появлялся?

— Нет.

— Может, он приходил, когда вы были на работе?

— Возможно. Но не думаю…

— Почему?

— Потому что, если бы он приходил, я бы это почувствовала. У меня очень тонкое обоняние, а он всегда выливает на себя какой-то отвратительный одеколон, что-то среднее между сиренью и йодной настойкой. Войдет в комнату, а после целый день проветривать надо.

— А что, если он временно перестал душиться?

— Нет, это невозможно. Танев человек устоявшихся привычек.

— Эге, да вы его хорошо знаете! Но продолжайте.

— Я сказала вам почти все, что знаю.

— Речь шла о том, что Медаров боится Танева… — напомнил я.

— Ах да. Я немножко отвлеклась. Я еще хотела узнать у Медарова что-нибудь о «Комете» и об аферах Танева с нацистами. Но тот молчал. Только однажды, когда Мими вышла на кухню, старик не выдержал и сказал мне: «Ваш дядя — опасный человек… Очень опасный… Имейте это в виду».

— По какому поводу он говорил это?

— Я поинтересовалась, как случилось, что его, Медарова, осудили на тридцать лет, а Танев выкрутился. Старик, как всегда, уклонился от ответа. «Вы, наверное, взяли на себя его вину, — говорю, — а я бы на вашем месте не стала его покрывать». Тогда Медаров наклонился ко мне близко-близко, как сейчас помню, и прошептал: «Ваш дядя — опасный человек».

— Гм… А что вы подумали при этом?

— Я не знала, что и подумать, — пожала плечами Вера. — Со мной Танев играл роль кавалера и любезного хозяина. Чересчур галантный и вечно надушенный пожилой мужчина, который то и дело предлагает вам коньяк и старые анекдоты… И все-таки я не могла отделаться от ощущения, что этот самый Танев не моргнув глазом убил бы человека, если бы это принесло ему пользу.

— А на что, собственно говоря, он жил?

— Я и сама не раз задавала себе этот вопрос… Когда-то во время процесса его имущество конфисковали. Потом, после смерти своего отца, Танев унаследовал его квартиру и небольшую дачу в предместье. Поговаривали, будто старик оставил ему кое-что «про черный день». Но правда ли это и сколько, об этом знает только Танев.

— Я слышал, у Танева есть машина.

— Да. На ней он и уехал. Есть машина, тратит кругленькие суммочки на «посетительниц»…

— Наверное, и на Мими…

— Этого я не знаю. Обратитесь к ней. Она человек разговорчивый, общительный, от нее сами узнаете то, что вас интересует.

— Хорошо, — кивнул я. — Раз она человек общительный, мы быстро найдем общий язык.

Вера испытующе взглянула на меня.

— Что, хотите угадать, сколько мне лет? — спросил я.

Она рассмеялась.

— Для нас, — говорю я, — самыми тяжелыми пациентами являются два типа людей: одних спрашиваешь, как они провели вчерашний день, а они начинают с воспоминаний детства. А из других клещами слова не вытянешь.

— В профессии врача то же самое, — заметила Вера. — Поэтому-то я и выбрала детей.

— Хороший выбор, — признал я. — К сожалению, с детьми мне встречаться приходится редко.

— А детская преступность?..

— Это не по моей части. Я расследую убийства.

Вера бросила на меня быстрый взгляд.

— Значит…

— Да нет, — говорю, — ничего не значит. И вообще, думайте больше о своих делах, а мои оставьте мне. И не проговоритесь никому, что я был здесь.

— Не беспокойтесь. Ко мне почти никто не приходит.

— Я вам доверяю, — кивнул я, поднимаясь с табуретки. Взглянув на громадный букет хризантем, я сказал: — Какие свежие цветы!.. Будто только что срезаны. Вы сами себе покупаете цветы или… вам их дарят?

— Э-э-э, инспектор… — предостерегающе протянула Вера.

— Простите, профессиональный дефект. Привык задавать вопросы, и иногда инерция заводит тебя дальше дозволенного. А эта ваша Сусанна, то есть Мими, дома?

— Вряд ли, — сказала Вера. — Ее присутствие всегда озвучено музыкально. Если не слышно радиолы, значит еще не вернулась.

— Как вы считаете, — спросил я, — не подождать ли мне ее?

— Боже мой, с некоторых пор каждый, кто сюда приходит, хочет кого-то подождать! Ждите, если охота. Только не думаю, что вам повезет. Теперь она «живет»!

— А мы что? Агонизируем?

— Мы существуем, а она живет: ходит по ресторанам, танцует, следит за новинками эстрады, бывает в барах, берет от жизни все!

— Ага! Ну, в таком случае… — Я не закончил фразы, ибо в этот момент хлопнула входная дверь и вскоре послышался мелодичный женский голос. Женщина негромко напевала модный мотивчик.

— Пришла Сусанна, — сказала Вера.

— Тогда следует поторопиться, чтобы она не дематериализовалась, — пробормотал я, беря шляпу.

— Вы даже чаю не выпили…

— Сейчас выпью. Я, знаете ли, всегда так: жду, пока чай остынет, а потом — одним махом!

Продемонстрировав свою манеру пить чай, я вышел в холл.

Присутствие Сусанны действительно было озвучено музыкально. Звук радиолы доносился из-за занавески, и это, наверное, заинтересовало бы даже вечного скептика Холмса. Я подошел к занавеске, но неожиданно препятствие: не во что постучать.

— Товарищ Петрова! — громко сказал я. В ответ донеслись хриплые вскрики Джонни Холидея. — Товарищ Петрова! — повторяю уже громче.